Нежданная песня

Глава 69

 

Мне посчастливилось провести несколько дней в Нью-Йорке с подругой и ее дочерьми в период между Рождеством и новогодними праздниками. В этой главе помещены фотографии, которые я сделала в Виллидже в день встречи нового 2006 года.

divider

Darcy mansion — А, вот и они! — к ним навстречу через прихожую поспешила миссис Рейнольдс. — Добро пожаловать в Нью-Йорк.

Элизабет улыбнулась в ответ на теплую улыбку экономки.

— Спасибо, я так рада видеть вас.

— А мы в просто восторге от новости! — миссис Рейнольдс по-матерински обняла Элизабет. — Как только я первый раз вас увидела, сразу же поняла, что вы именно та девушка, которая нужна Уильяму. А когда я вернулась домой из Сан-Франциско, то еще сказала Аллену: «Это точно она и есть, она самая. Теперь он должен лишь собраться с духом и попросить ее выйти за него замуж».

Элизабет бросила на Уильяма веселый взгляд. Он покачал головой, поэтому она не стала объяснять, кто из них кого попросил на самом деле.

— Давайте сюда ваше пальто, дорогая. Аллен его повесит. Думаю, миссис Дарси сейчас… — миссис Рейнольдс не закончила фразу, увидев Роуз, спускающуюся по лестнице.

— Здравствуйте, Элизабет, — голос пожилой леди был ровным и прохладным, словно отполированный мрамор. — Добро пожаловать.

— Спасибо, миссис Дарси. Приятно быть здесь.

Staircase — Надеюсь, ваш полет прошел хорошо.

— Да, спасибо, — Элизабет внезапно осознала, что ей очень мешают ее руки, неловко свисающие по бокам. Почему при виде этой женщины она начинала чувствовать себя неуклюжим застенчивым подростком? Но девушка твердо решила этого не показывать. Вздернув подбородок, она нацепила на лицо уверенную улыбку, открыто встретив спокойный взгляд Роуз.

— Вы, должно быть, устали после ночного перелета и хотели бы отдохнуть. Миссис Рейнольдс, будьте добры, проводите Элизабет в ее комнату.

— Конечно. Нет-нет, дорогая, оставьте ваши вещи. Аллен их принесет.

Комната для гостей на четвертом этаже была декорирована в бледно-желтых и белых тонах с отдельными вкраплениями голубого.

— Как здесь красиво, — тихо произнесла Элизабет.

— Я всегда считала, что эта комната могла бы стать замечательной детской, — с многозначительной улыбкой заметила миссис Рейнольдс. — Если поменять мебель, разумеется.

Элизабет предпочла проигнорировать этот откровенный намек. Она подошла к балконной двери и выглянула наружу. Пока она стояла на балконе, пришел Аллен с ее чемоданом и сумкой. Улыбнувшись и кивнув, он поставил вещи и тотчас же вышел.

— Мне помочь вам распаковать багаж? — спросила миссис Рейнольдс.

Элизабет посмотрела на нее почти с ужасом.

— Ой, нет, спасибо. Я вполне смогу сделать это сама.

Возможно, леди из высшего общества считают само собой разумеющимся, когда кто-то распаковывает их вещи, но у леди из высшего общества и не бывает такого беспорядка в чемоданах.

— Что вам подать на завтрак, дорогая? Вы, должно быть, голодны.

— Вообще-то нас накормили в самолете.

— Еда в самолете! — миссис Рейнольдс уничижительно фыркнула. — Вам нужно что-нибудь посущественнее. Я напекла оладьев с черникой, они еще теплые, только что с плиты. Или могу приготовить яйца — вы как их любите? — или блинчики, а может, французские тостики? Только скажите, что.

Элизабет с удивлением обнаружила, что желудок у нее урчит.

— Пожалуй, оладьи — это было бы замечательно.

— Как насчет кофе или чая?

— Кофе, если можно, — и Элизабет наконец зевнула, больше не в силах сдерживаться.

— Бедняжка — провести целую ночь в самолете! Устраивайтесь тут поудобнее, а я принесу вам завтрак прямо сюда. Могу накрыть стол в соседней комнате, в гостиной.

— О нет, не хочу доставлять вам лишних хлопот. Я спущусь вниз.

— Какие же это хлопоты, — бросила через плечо миссис Рейнольдс, уже выходя из спальни. — Располагайтесь. Я вернусь через несколько минут.

Элизабет улыбнулась, расстегивая свой чемодан. Она еще не встречала никого, кому так хорошо подходило бы звание «матушка-наседка».

Она направилась с ворохом своей одежды к гардеробной и остановилась, изумленная ее впечатляющими размерами и внушительным количеством полок, ящиков и реек разной высоты. Она потянулась за плечиками… и взвизгнула, ибо в этот момент пара сильных рук обняла ее сзади за талию.

— Извини, — негромко зарокотал ей в ухо низкий голос Уильяма. — Я не хотел тебя пугать, — и он прижал ее к себе, обжигая шею горячим дыханием.

Она выскользнула из его рук.

— Могу поспорить, твоя бабушка закатила бы скандал, если бы узнала, что ты находишься здесь.

— Ты права. Она сразу же пригласила меня в библиотеку, чтобы напомнить о «соблюдении правил приличия во всем, что касается пребывания в доме гостей женского пола». Но это не имеет значения. Я не прикасался к тебе и не целовал уже целую неделю.

Не в силах противостоять его страстно-нежному, очаровательно грешному взгляду, она сплела руки у него на затылке.

— Ты что, пытаешься сбить меня с правильного пути?

— И как можно дальше, — прошептал он, склоняясь к ней и легонько покусывая ее шею.

Она погрузила пальцы в его волосы, но когда он начал тихонько выталкивать ее из гардеробной по направлению к кровати и его ласки стали настойчивее, она высвободилась из его объятий.

— Уилл, я очень устала. Мне нужно отдохнуть.

— Нет проблем, — он легко подхватил ее на руки и отнес на кровать, — мы можем отдохнуть вместе.

Он бросился на постель рядом с ней, и его пальцы немедленно занялись пуговицами ее блузки.

— Нет! — Элизабет быстро села и схватила его за руки. — Миссис Рейнольдс может войти сюда в любую секунду, с моим завтраком.

Он улегся на бок, плотоядно разглядывая ее.

— Когда она увидит, что дверь заперта, она оставит завтрак в гостиной и уйдет.

— И тебя не беспокоит, что все в доме будут знать, что ты здесь, со мной?

— А откуда они узнают?

— Увидят, как ты выходишь отсюда. Или услышат что-нибудь. Или пойдут искать тебя и методом исключения догадаются, где ты. Дом не настолько уж велик.

— Лиззи… — простонал он, хлопнулся на спину и прикрыл глаза рукой.

— Ты же знаешь, что я права.

Уильям вздохнул и тоже уселся, сделав угрюмое лицо.

— Так и быть. Думаю, что смогу подождать еще немного, — он поднялся с кровати и, по-прежнему хмурясь, навис над ней.

— Вот послушный мальчик.

Как он ни пытался продолжать изображать обиду, волей-неволей в уголках его рта заиграла улыбка.

— По крайней мере пообещай, что пообедаешь со мной, когда проснешься.

Она виновато поморщилась.

— В полдень у меня встреча с Лорой Черч.

Хмурые морщинки, исчезнувшие было с его лица, немедленно вернулись обратно.

— Это еще кто?

— Это руководитель моей магистерской диссертации. Помнишь? Вы встречались в Джуллиарде, на приеме после благотворительного концерта.

— И ты должна встретиться с ней именно сегодня?

— Она завтра уезжает и не вернется до конца праздников. Я хотела посоветоваться с ней насчет работы.

Его громкий вздох сказал все сам за себя.

— Хорошо. Где вы с ней встречаетесь?

— В маленьком французском ресторанчике, где я когда-то подрабатывала. Заодно увижусь со своими бывшими коллегами.

— Это в Виллидже?

— В Сохо. А после хотелось бы в том же районе походить по магазинам, чтобы сделать рождественские покупки.

— Ладно. Это подходит, — он сказал это тихо, словно самому себе.

— Что подходит?

— Неважно, — он покачал головой, словно отбрасывая какую-то мысль. — Ты выпьешь со мной кофе после того, как закончишь с покупками?

— Неплохое предложение. Где?

— В «Ла Лантерна ди Витторио», в Виллидже.

Она засмеялась:

— Ты все еще помнишь это место? Ой, подожди, ты же говорил, что бывал там несколько раз прошлым летом, да?

— Больше, чем несколько. Во сколько ты сможешь быть там?

— Ну, скажем, в четыре часа. У меня будет достаточно времени, чтобы сделать покупки, и так мы успеем домой до ужина.

— Хорошо, — он наклонился и поцеловал ее, вначале нежно, но затем все со возрастающей страстью. — Лучше я пойду, пока у меня еще есть силы уйти.

— Увидимся позже.

Он остановился в дверях.

— У меня сегодня в первой половине дня кое-какие дела в городе, поэтому я не знаю, буду ли дома, когда ты проснешься. Если меня не будет, просто найди Аллена, когда будешь готова ехать, и объясни ему, куда тебе нужно.

— Но это совершенно лишние для него заботы. Я могу преспокойно сесть на автобус прямо здесь, на Пятой Авеню — он останавливается буквально в паре кварталов от ресторана.

Он сурово взглянул на нее.

— Попроси Аллена отвезти тебя. Моя будущая жена не должна ездить автобусом, — он снова поцеловал ее и вышел.

— Слушаюсь, сэр, — сказала она с улыбкой ему вслед. Это напомнило ей похожий разговор в аэропорту, пока они ждали ее багаж.

Без ее ведома он проинструктировал Соню, чтобы та поменяла ее место в самолете — Элизабет настояла, что купит билет сама — на первый класс. Когда она поблагодарила его, выразив при этом и легкое недовольство, он провозгласил, что его будущая жена не должна летать в общем салоне.

blueberry muffins С одной стороны, она должна была установить этому какие-то границы, — в конце концов, она еще не была его женой, — но ей подумалось, что изменение места в самолете — довольно безобидный жест. И, по правде говоря, она не могла честно утверждать, будто сильно расстроена тем, что пересекла страну в относительной роскоши первого класса. Но она балансировала на довольно зыбкой грани. В следующий раз он, возможно, снимет для нее квартиру, потому что его будущей жене не следует жить на пятом этаже, поднимаясь туда пешком. Или предложит ей щедрое содержание, потому что его будущей жене не пристало работать.

Она все еще размышляла о том, как ей с этим справляться, когда появилась миссис Рейнольдс с подносом, на котором красовались большое блюдо оладий с начинкой из черничного джема и кофейник, благоухающий ореховым ароматом. Потому что его будущая жена не должна спускаться вниз, чтобы позавтракать.

divider

arch at washington square Яркие воспоминания оживали в памяти и сердце Уильяма, пока он стоял на углу МакДугал Стрит в Гринвич Виллидже. Шесть месяцев назад на этом же самом месте он ждал Элизабет в вечер их первого свидания — свидания, которое он чуть было не провалил из-за того, что слишком волновался. Если бы не его отчаянная просьба дать ему второй шанс, она ушла бы тогда из кафе и из его жизни прежде, чем их отношения успели начаться. Но сейчас все будет по-другому. На этот раз она ни за что не уйдет от него. Они уже прошли вместе достаточно большой путь, и теперь он слишком много для нее значит. Ведь правда?..

dog run Он сунул руки в карманы брюк, с тем, чтобы обнаружить мгновение спустя, что нервно бренчит завалявшейся там мелочью. Он проверил карманы пальто — в них было пусто. Так лучше. Нечего крутить в пальцах.

>По крайней мере, день выдался чудесный — солнечный и почти по-весеннему нежный — во всяком случае, для декабря в Нью-Йорке. Беспокойство, которое испытывал Уильям, требовало выхода в какой-нибудь активности, и поэтому он попросил Аллена высадить его на Вашингтон Сквер. Он прошел через парк, в пальто нараспашку, поглядывая вокруг и подмечая всевозможные детали, способные отвлечь внимание: позирующих под аркой туристов, во множестве съехавшихся в Нью-Йорк на праздники; собачников, развлекающихся собачьими бегами; двух одетых в парки шахматистов, мерившихся интеллектами в турнире и сосредоточенно разглядывавших свои пешки и ладьи, отбрасывающие на бетонный шахматный стол длинные угловатые тени в хрупком послеобеденном свете солнца.

Greenwich Village street scene Несмотря на пешую прогулку, он добрался до кафе на двадцать минут раньше условленного времени. Не в силах стоять на одном месте и подвергать свои взвинченные нервы еще большему испытанию, он отправился дальше по Бликер Стрит, в сторону эклектичного центра Виллиджа. Вдоль тротуара тянулись украшенные образцами татуировок витрины и бутики с винтажной одеждой, вплотную соседствующие с крошечными закусочными и мини-забегаловками, торгующими пиццей. Виллидж не был его территорией — Уильям был жителем верхнего Нью-Йорка, — и его предыдущие визиты сюда ограничивались лишь посещением любимого кафе. Было трудно поверить, что этот район, кипящий земной, энергичной и суетной жизнью, был частью того же города, в котором существовали роскошные высотки, в спокойном великолепии окружившие Центральный парк, парящие в недосягаемой вышине величественные башни Мидтауна и изящные особняки Верхнего Вест-Сайда, упрятанные в глубины тихих, обсаженных деревьями улиц.

cafe exterior Его прогулка заняла десять минут, и когда он вновь оказался у «Ла Лантерна ди Витторио», до встречи оставалось еще столько же. Сколько времени он уже простоял здесь, нетерпеливо сжимая кулаки в карманах пальто? Он сверился с наручными часами —было пять минут пятого. Затем он увидел Элизабет. Она показалась из-за угла — и его сердце, так же, как и шесть месяцев назад, зашлось в учащенном, порывисто-нервном танце.

— Привет, — сказала она, просияв очаровательной улыбкой, и подставила ему лицо для поцелуя. — Надеюсь, тебе не пришлось слишком долго ждать. Покупки отняли у меня чуть больше времени, чем я планировала.

Он потянулся за ее сумками.

— Я всегда жду тебя на пять минут дольше, поэтому ты как раз вовремя.

Она рассмеялась.

— Надо же, ты уже и точное время моих опозданий вычислил! Конечно, чтобы уложиться в стандарты мистера Пунктуальность, мне пришлось бы прийти как минимум на пятнадцать минут раньше.

Улыбаясь, он повлек ее за собой вверх по ступенькам, ко входу в кафе.

— Как прошла твоя встреча?

— Хорошо. У Лоры дела идут отлично: она только что получила первую премию за статью в престижном журнале. И она пообещала помочь мне в поисках работы. У нее масса знакомств в мире музыкального образования, так что я буду держать пальчики скрещенными.

— Звучит неплохо.

На самом деле он предпочел бы, чтобы из этого ничего не получилось, — он все еще лелеял надежду, что она будет ездить с ним на гастроли, — но сейчас был не подходящий момент, чтобы поднимать этот трудный вопрос.

cafe interior Метрдотель в кафе тепло поприветствовала их.

— Мистер Дарси, как давно вас не было видно!

— Я уезжал.

— Что ж, рады видеть вас снова, — она провела их к его привычному столику — тому самому, за которым они с Элизабет сидели во время их первого свидания. Он заказал для них два капуччино с двойной пеной — один без кофеина, — и порцию тирамису.

— А ты, я смотрю, действительно часто заходил сюда, — заметила Элизабет. — Тебя встречают как постоянного клиента.

— Я приходил сюда с книгой и пил травяной чай. Однажды кто-то из посетителей узнал меня и поднял шумиху. После этого, разумеется, персонал меня запомнил.

— Как будто метрдотелю нужна была помощь, чтобы запомнить симпатичного парня, дающего хорошие чаевые. Она даже знает, за каким столиком ты предпочитаешь сидеть.

— Я всегда занимал этот столик, если он был свободен. Я сидел здесь в одиночестве, тоскуя по тебе, и часто представлял, как ты входишь сюда и садишься рядом.

Она склонилась к нему и нежно поцеловала в щеку.

— Как жаль, что я ничего об этом не знала. Я была тогда в Калифорнии, находясь в полнейшей уверенности, что ты больше не хочешь иметь со мной ничего общего.

Он покачал головой.

— Сколько же мы потеряли…

— Ну что ж, зато теперь мы вместе. И, как я понимаю, реконструируем наше первое свидание. Ты заказал все то же самое, что мы брали в тот вечер — вплоть до двух вилок к одной порции тирамису.

Уильям потянулся к ней и крепко сжал ее руку в обеих ладонях.

— Лиззи, есть кое-что, что нам с тобой нужно обсудить. Нечто важное.

— Звучит тревожно, — ее улыбка угасла.

— Несколько дней назад я был на приеме у своего кардиолога.

Она сильнее стиснула его руку.

— Ох, нет. Ты ведь не…

— Со мной все в порядке. Мой доктор довольна результатами последнего обследования. Но когда я сказал ей, что собираюсь жениться, она упомянула о некоей проблеме. Она полагала, что мне уже об этом известно.

Элизабет накрыла его руку своей, встревоженно хмурясь. Раньше она сразу же начала бы засыпать его беспокойными, нетерпеливыми вопросами. Но теперь она научилась ждать, давая ему время все обдумать и внутренне собраться, прежде чем приступать к серьезному разговору. Мысль о том, что они теперь так близки и она уже настолько хорошо изучила его, обнадежила Уильяма и дала ему силы продолжить.

— Думаю, ты знаешь, что мой отец умер от сердечного приступа. Ему было только сорок пять. Мой дедушка скончался по той же причине, как раз перед своим пятидесятым днем рождения. И я, вероятно, не говорил тебе, но мой прадед умер, когда ему было сорок, — также из-за сердца.

— И ты считаешь, что тоже самое может случиться и с тобой?

— Возможно, и нет, потому что я начал лечение раньше и получаю медицинскую помощь совсем другого уровня. Но доктор Розмонт сказала, что мой случай порока сердца, скорее всего, передается по наследству. Есть очень большая вероятность, что у моего отца, деда и прадеда была та же самая проблема, просто ее вовремя не диагностировали.

— Но разве они в детстве так же серьезно болели, как и ты? И разве врачи рано или поздно не обнаружили бы у них это заболевание?

— Возможно, что и нет. Диагностика тогда не была еще развита так, как сейчас. И если их заболевание протекало в более легкой форме, чем у меня, то и симптомы наверняка были не такими явными, и их было гораздо труднее заметить. Доктор Розмонт утверждает, что иногда люди с моим диагнозом доживают до зрелого возраста, ничего не подозревая о своем заболевании, но все это до поры до времени. В таких случаях человек вполне может внезапно умереть от сердечного приступа, не дожив и до пятидесяти.

— Но в твоем случае диагноз был установлен, и тебя пролечили. Поэтому с тобой все будет хорошо. Правда?

Он прижал ее руку к губам, тронутый жалобной ноткой, прозвучавшей в ее вопросе.

cappuccino — Есть одна сложность — порок моего сердечного клапана. Через десять-пятнадцать лет мне, возможно, потребуется его замена. Но он не сможет работать так же долго, как настоящий клапан, и поэтому есть большая вероятность, что замену потом придется делать еще раз.

— Ну что же, ладно, — она кивнула с решительным видом, крепко поджав губы. — Мы пройдем через это вместе, когда и если это произойдет. И коли ты думаешь, что этим можешь меня отпугнуть, то глубоко ошибаешься.

tiramisu — Хорошо. Но…

Принесли их заказ, и разговор был прерван. Он выпустил руки Элизабет из своих, и они сидели в напряженном молчании, пока официант не ушел.

— Но?.. — она встревожено посмотрела на него.

Он глубоко вздохнул. Вот и наступил момент, которого он так боялся.

— Но существует и другая проблема. Если эта болезнь наследственная, то она может передаться и моим детям.

Ее глаза расширились.

— Ох!

— Лиззи, ты даже не представляешь, каково было моей матери. Она жила в постоянном страхе, что мое сердце не выдержит.

— Ты упоминал о том, что она тебя очень опекала.

— Это было гораздо больше, чем просто опека. Она беспрестанно тревожилась обо мне, — его горло сдавило от эмоций так, что стало трудно говорить. — Ее пугало все — стоило мне чуть запыхаться, поднимаясь по ступенькам, или перевозбудиться, в результате чего у меня учащалось сердцебиение. И она никогда не позволяла мне выходить из дома одному. Обычно она сопровождала меня, если мне куда-нибудь нужно было идти, а если не могла сама, то отправляла со мной Аллена.

— Пока Ричард не переехал в Нью-Йорк. Тогда она позволила тебе выходить с ним, не так ли?

— Так, хотя поначалу было трудно ее на это уговорить. Она снабдила его длинным списком правил, которые, как ты легко догадываешься, он полностью игнорировал.

— Думаю, что и ты тоже? — спросила она с легкой улыбкой.

Он кивнул.

— Сначала я побаивался — мама сумела внушить мне, что если я буду излишне напрягаться, со мной может случиться нечто плохое. Но Ричард был для меня почти что богом. Все что делал он, хотел делать и я, — Уильям помолчал, изучая остатки пены в своем капуччино. — Я хочу сказать, что все эти волнения, связанные с моим здоровьем, постепенно вытянули из мамы всю ее живость, всю энергию. И, возможно… — он осекся, чувствуя, что балансирует на опасной эмоциональной грани.

— Что — возможно?..

— Ничего.

Она протянула руку и схватила его за запястье.

— Скажи мне.

Он глубоко вздохнул и кивнул. Ее поддержка, ее прикосновение придали ему отваги.

— Должно быть, мой отец влюбился в нее именно из-за этой ее живости и энергии. И я понимаю его, потому что это одна из тех черт, которые я больше всего люблю в тебе. И, видимо, когда эта живость исчезла… — он только пожал плечами, не в силах облечь в слова очевидный, но слишком болезненный вывод.

Яростный огонь, полыхнувший в ее глазах, заставил его вздрогнуть; она еще сильнее стиснула его руку.

— Нет! Я не позволю тебе так казниться. Уильям Дарси, ты не виноват в ошибках своих родителей. Браки заключаются, чтобы быть вместе «в горе и в радости», а не только в радости. Если я увяну с годами, если через двадцать лет во мне останется немного меньше «живости и энергии», ты что, меня бросишь?

— Ну конечно, нет.

— А тебе когда-нибудь приходило в голову, что, возможно, твоя мать потеряла часть своей живости из-за того, что муж разрушил ее оперную карьеру, а затем ушел от нее?

Это не раз приходило ему в голову, но он обычно все равно в конце концов винил во всем себя.

— Конечно, ей пришлось нелегко, когда ты заболел, и естественно, что она очень за тебя беспокоилась. Но готова поспорить, что ты был и самой большой радостью в ее жизни.

Уильям не ответил, позволив этим словам окутать его теплой и мягкой волной нежности. Он опустил глаза, делая вид, что внимательно изучает исцарапанную поверхность стола.

— На эту мысль меня навела фотография в твоей гостиной. Где вы с мамой вдвоем в Пемберли. Через сколько лет после твоей операции она была сделана?

— Прошло, наверное, около двух лет.

— Ну так вот, на этой фотографии так отчетливо видно, как она счастлива. Счастлива, потому что она со своим сыном — со своим замечательным, талантливым, необыкновенным сыном.

Она гладила его по руке, пока он сидел в молчании, пытаясь справиться с чувствами, переполнившими его душу и сдавившими горло до боли. Когда она продолжила, ее голос был тихим и ласковым:

— Ты ведь не думал, что из-за этого я изменю свое решение выйти за тебя замуж, правда?

— Я надеялся, что не ты не передумаешь. Но если бы ты вышла замуж за кого-нибудь другого, у кого нет подобных проблем…

— Но я не хочу выходить замуж «за кого-нибудь другого». Мне нужен только ты.

Напряжение окончательно покинуло его тело, и он сжал ее ладонь, тесно переплетая свои пальцы с ее пальчиками. Конечно, он знал, что она ответит именно так, но ему очень нужно было услышать от нее эти слова.

— Но я должна спросить, — она внимательно посмотрела на него, слегка хмурясь. — Ты имеешь в виду, что будет лучше, если мы не станем заводить детей?

Он покачал головой. Такая мысль приходила ему в голову, но он сразу же отверг ее. Его дети должны будут продолжить род Дарси и унаследовать его состояние.

— А ты думаешь, это то, что нам следует сделать?

— Нет. Я думаю, если такое случится, теперь врачи сумеют это вылечить еще в раннем детстве, и дальше ребенок сможет жить абсолютно нормальной жизнью, — она помолчала. — Но если мне придется делать выбор, — выбор между тобой и возможностью иметь детей, — я выбираю тебя.

Существовал единственный возможный ответ на это заявление. Он взял ее лицо в ладони и поцеловал ее.

— Мне просто ненавистна одна мысль о том, что тебе придется пройти через все, что выпало на мамину долю, — хрипло прошептал он.

— Мне и не придется. Конечно, меня пугает перспектива родить ребенка, которому потребуется операция, чтобы выжить. Но если это и произойдет, мы с тобой сможем опереться друг на друга, — ее пристальный взгляд, полный теплоты и поддержки, встретился с его беспокойным взглядом и удержал его. — Да и уровень медицины значительно возрос с тех пор, как ты родился. Могу поспорить, сейчас у них есть гораздо более эффективные и менее рискованные методы лечения.

В этом она, конечно, была права. Он уже обсудил этот вопрос с доктором Розмонт.

— Если такое случится, мы пройдем через это вместе. И мы сделаем все возможное, чтобы у него — или у нее — детство было гораздо счастливее и спокойнее твоего, — она потянулась к нему через стол. — Договорились?

— Я люблю тебя, — только и мог пробормотать Уильям, снова целуя ее.

diamond ring Подняв голову, он заметил, что метрдотель с явным интересом наблюдает за ними. Слишком счастливый, чтобы обращать на это внимание, он достал черную бархатную коробочку, ту самую, которую спрятал в карман в столовой Элизабет в самый худший вечер своей жизни. Но судьба оказалась к нему благосклонна, дав еще один шанс. Он открыл футляр и вынул из него сверкающее кольцо с бриллиантом.

— Выходи за меня, — прошептал он.

Она протянула левую руку, и он осторожно надел кольцо на ее палец. Оно подошло идеально — недаром же он втайне от Элизабет несколько дней назад позвонил Джейн. Он забрал кольцо от Тиффани, подогнанное точно под нужный размер, только сегодня утром.

— Оно еще прекраснее, чем мне помнилось, — тихо произнесла она.

Какое-то время они вместе рассматривали кольцо у нее на руке, а потом подняли друг на друга глаза и обменялись улыбками. Я никогда не смог бы оставить ее, что бы ни случилось. Вместе с ней я оставил бы и свое сердце. Он и раньше не понимал поступков своего отца, но сейчас они казались ему совсем необъяснимыми.

mistletoe Она посмотрела вверх и засмеялась:

— Смотри-ка.

Он последовал за ее взглядом и сразу же увидел ветку омелы, висевшую над их столиком.

— Ты же знаешь, что это значит.

— Учитывая, что мы уже целовались. Причем, несколько раз.

— Но это было до того, как мы заметили омелу, поэтому те разы не считаются, — заявил Уильям, наклоняясь к ней.

Она тоже потянулась к нему, и их губы почти уже встретились на полпути, когда Элизабет чуть отстранилась.

— Это что, фирменные правила Уильяма Дарси в отношении омелы? — прошептала она с шаловливым блеском в глазах.

— Тш-ш-ш-ш, помолчи.

Она выгнула бровь, но он успел остановить ее очередную колкость очередным нежным поцелуем.

divider

library Элизабет благодарно улыбнулась и взяла бокал вина, предложенный ей Алленом, который обслуживал бар в библиотеке. Пока что рождественский ужин у Дарси проходил приятнее, чем она ожидала. Роуз показала себя крайне любезной хозяйкой и даже умудрялась вновь и вновь представлять Элизабет гостям как невесту Уильяма без малейшего намека на несварение, в результате чего Элизабет начала подозревать, что в обязательную программу школьного курса для представительниц высшей аристократии входят и уроки актерского мастерства. Или, возможно, Роуз сочла необходимым продемонстрировать полнейшее удовлетворение выбором своего внука, чтобы избежать критики общества и не подвергать сомнению его способность принимать правильные решения. Роуз даже удостоила одобрительным взглядом черное, с открытыми плечами платье Элизабет и высокую прическу, которую та соорудила, прибегнув к экстренной помощи миссис Рейнольдс.

Хотя при наличии такого кольца любое платье и прическа смотрелись бы неплохо. Элизабет не могла удержаться от того, чтобы не бросать время от времени благоговейный взгляд на свою левую руку. Неброская, но изысканная платиновая оправа предоставляла шикарному бриллианту полную возможность играть заслуженную главную роль. Ей не нужно было объяснять, что Уильям, верный своему аристократическому воспитанию, вложил деньги в качество камня, а не в его размер. Не то чтобы он был мал, — никто из ее замужних подруг не имел бриллианта и в половину этого, — но он не был ни крикливым, ни вульгарным.

Иными словами, Кэролайн Бингли презрительно вздернет нос, когда его увидит. Не считая того, что это кольцо символизирует, разумеется. Вероятно, Кэролайн уже слышала о помолвке Уильяма. Интересно, рвет ли она на себе одежду и волосы и посыпает ли голову пеплом. Элизабет усмехнулась про себя.

wine glasses Брюнетка с точеной фигуркой в шелковом кремовом брючном костюме и с высокомерным выражением на холеном лице подошла к бару. Она поприветствовала Элизабет вежливым кивком, бросив украдкой любопытствующий взгляд на ее кольцо. Элизабет сегодня стала объектом многих любопытных взглядов, в том числе и откровенно завистливых, особенно когда подле нее стоял Уильям, по-собственнически положив руку ей на талию.

Брюнетка взяла бокал вина и вернулась в компанию двух столь же моложавых женщин в дизайнерских нарядах, щеголявших не менее дизайнерскими носами, один эксклюзивнее другого. Элизабет с некоторой нервозностью прикинула, что в каждой из них, при росте не менее шести футов, весу было явно не больше сотни фунтов, и каждая обладала безупречно очерченными бровями, застывшими в выражении перманентного удивления.

Элизабет временно осталась без собеседника; ей было неуютно стоять в одиночестве, но не хотелось и присоединяться к компании хорошо знакомых между собой людей, которые, возможно, сочли бы ее вторжение бесцеремонным. К середине вечера гости все меньше стремились к широкому общению, объединяясь в небольшие группы, близкие по интересам. Она осмотрелась в поисках какого-нибудь одинокого гостя или небольшого кружка, в котором среди собеседников возникло бы неловкое молчание и где не помешал бы новый человек, чтобы начать разговор, — но так и не заметила ничего подходящего. Уильям находился в другом конце комнаты в обществе Роберта и двоих мужчин, которых Роуз представила, как директоров компании «ДарКом», семейной мультинациональной корпорации. Судя по серьезным выражениям их лиц, они обсуждали деловые вопросы, и ее появление среди них, без сомнения, было бы сейчас неуместным.

cream puffs В попытке найти хоть какое-то занятие, Элизабет подошла к столу с закусками. Только держись подальше от заварных пирожных. Она уже попробовала три, все начиненные фирменным шоколадным муссом от миссис Рейнольдс. Завтра ей придется расплатиться за это долгой прогулкой по парку, желательно быстрым шагом. Она взяла кусочек морковки и отправилась изучать антикварную карту Англии в старинной резной золоченой раме. При этом до нее долетали обрывки разговора, ведущегося громким шепотом группой давешних стильных дамочек, оказавшихся неподалеку.

— И что ты думаешь, Фиона? Это серьезно или она просто увлечение месяца?

— Ну, будь же справедлива. Он не меняет девушек так часто. Со мной он пробыл почти два года.

— Ладно, пусть будет увлечение года. Но я полагаю, длительность отношений тут не главное. В конце концов, за все время, пока вы были вместе, тебе предложения он так и не сделал.

— А что в ней, как вы думаете, его привлекло? — задумчиво изрекла третья, чей шепот прозвучал еще выше и пронзительнее остальных.

— Что ж, она довольно привлекательна и кажется приятной, — произнесла Фиона, та самая брюнетка, что подходила к бару.

— Надо же, какое громкое одобрение. Стало быть, нет ничего удивительного в том, что он сделал предложение этой безвестной выскочке из… откуда, бишь, она?

— Из Калифорнии. Из Сан-Франциско, вроде бы. Говорят, она музыкантша. Певица.

— А, ну это и могло его привлечь, — заметила Фиона. — Его мать была оперной певицей. Он не особо делился этим, но у меня было ощущение, что он так и не смирился с ее смертью.

— Маменькин сынок? Вот уж никогда бы не подумала, глядя на этот волевой подбородок, на эти чувственные глаза, словно созданные для спальни, и на это… гм… тело.

За этими словами последовал театральный вздох.

— Итак, все это время он искал музыкантшу? Жаль, что ты не брала уроки пения, Фиона.

— А как вы думаете, какого размера этот бриллиант? — прощебетал высокий голос. — Карата два, вероятно?

— Не больше — к тому же в такой простой оправе. Вообще смотреть не на что. Хотя думаю, этот камень достаточно велик, чтобы произвести впечатление на нее.

— А ты его хорошо рассмотрела? — спросила Фиона. — Кольцо великолепно. Уверена, камень по огранке должен быть безупречен, или почти идеален, и самой чистой воды. А что касается оправы, она именно такая, какую он и должен был выбрать — классическая и элегантная. Уильям не любит ничего крикливого и претенциозного.

К компании подошла женщина с короткими красновато-рыжими волосами, уложенными так стильно, что Элизабет покосилась на нее с невольной завистью.

— Я навела кое-какие справки.

— О, но ты сильно опоздала. Мы уже и так все знаем. Она музыкантша без гроша за душой, из Калифорнии.

— Учительница музыки. Не совсем то же самое. Вы же знаете поговорку: тот, кто умеет — делает сам, а кто не умеет…

Это замечание было встречено тихими ехидными смешками.

— Возможно, у нее есть другие таланты. В конце концов, он не первый мужчина, которого притащили к алтарю за…

— Тейлор! — прошипела Фиона. — Довольно.

— Нет, причина не может быть в этом, — промурлыкала рыжеволосая женщина. — Ему не нужно жениться, чтобы получить это в любом количестве. Нет, в самом деле — серьезно, какая женщина в этом зале не прыгнула бы на него, получи она такую возможность?

На эти слова остальные дамы отреагировали взрывом нестройного смеха, в котором особенно выделялся пронзительно высокий и визгливый хохот одной из них. Непроизвольный взгляд, брошенный в их сторону, показал Элизабет, что все собеседницы повернулись в сторону Уильяма и откровенно его разглядывают. Он выглядел просто умопомрачительно в своем новом черном костюме с атласными лацканами, черном же галстуке и ослепительно белой рубашке. Они с Джорджианой заставили его приобрести этот модный современный вариант парадного костюма во время похода по магазинам на День Благодарения, хотя Элизабет и сомневалась, что он когда-либо его наденет. И еще, как она знала, на нем сейчас были запонки из оникса — ее подарок ко дню рождения.

Уильям оглянулся, возможно, почувствовав алчные взгляды, пожиравшие его фигуру. Сначала он заметил четверку сплетниц, а затем встретился глазами с Элизабет, и на губах его появилась милая, крадущая дыхание улыбка. Обзавидуйтесь, вы, заносчивые, самодовольные…

— Просто ходячий секс, — вздохнула Тейлор. — Ну-ка, расскажи нам, Фиона, так же он хорош без одежды, как и в ней?

Фиона, вероятно, наконец-то заметив близкое присутствие Элизабет, шепнула своим собеседницам нечто совсем тихонько, вызвав очередной взрыв нервических смешков.

Сердце Элизабет гулко заколотилось, а пальцы крепко стиснули бокал с вином. Ей была ненавистна мысль о том, что по меньшей мере одна женщина в этой комнате — а, возможно, и не одна — лежала обнаженной в его объятиях. Фиона, эта ухоженная, элегантная Фиона, знала тепло его губ, ласкающих ее тело. Она сжимала его сильные плечи, дразнила темные волоски на широкой груди, возможно, даже нежно проводила пальчиком по маленькому бледному шраму. Она видела, как его карие глаза постепенно темнеют от страсти в сладкой истоме обладания. Она трепетала при звуке низкого, хриплого стона, который так часто вырывался у него из груди в момент наивысшего экстаза. И сама в свой черед содрогалась под ним от неземного блаженства, доведенная до пика его силой, и пылом, и…

Хватит. Элизабет сжала кулаки так, что ногти врезались в ладони. Сейчас он принадлежит ей, и у нее нет ни малейших причин сомневаться в его верности. А самое главное — возможно, он когда-то и делился с другими своим телом, но не сердцем. Сердце свое он отдавал лишь ей — и только ей одной.

Движимая безотчетным, но бурным всплеском энергии, она пересекла зал и направилась к Джорджиане, которая со скучающим видом изучала сверкающую двадцатифутовую рождественскую елку, стоявшую подле стеклянных дверей, выходивших на садовую террасу.

— Привет, Джорджи. Ну как ты?

— Нормально, — вздох Джорджианы предполагал совсем иное.

ornaments — Что, тут нет никого, кто подходил бы тебе по возрасту, да?

Джорджиана пожала плечами.

— Никогда и не бывает. Обычно со мной разговаривают Уилл и Ричард, но сейчас они слишком злы на меня. И Ба тоже.

— Почему ты так решила?

— А разве не видно? — спросила Джорджиана, заводя глаза. — Они страшно боятся, как бы кто не узнал, что я была под арестом.

Элизабет не могла искренне отрицать это замечание, но почувствовала, что обязана вступиться за Уильяма.

— Я уверена, они предпочитают хранить это в секрете главным образом для того, чтобы защитить тебя.

Единственным ответом Джорджианы были скептический взгляд и тихое фырканье.

— Ладно, скажем — в том числе и для того, чтобы защитить тебя. И Уильям вовсе на тебя не зол.

— Я знаю, что он тоже сердит. Ба заставила его вернуться из Калифорнии из-за меня.

— Она его не заставляла. Он вернулся, потому что беспокоился о тебе и хотел помочь.

— Ну, как бы то ни было, — Джорджиана вздохнула и снова уставилась на елку.

Элизабет решила перевести разговор на более легкую тему.

— А он прекрасно выглядит в этом костюме, который мы с тобой заставили его купить, правда?

— Да. Но он всегда здорово выглядит. Ты ведь, небось, поначалу из-за этого и обратила на него внимание? Потому что он такой красавчик?

— По правде говоря, вначале я обратила на него внимание из-за того, как он играет на рояле. Хотя, безусловно, то, что он так хорош собой, делу тоже не помешало, — Элизабет быстро продолжила, боясь показаться поверхностной: — Но когда я узнала его получше, то поняла, какой он на самом деле необыкновенный.

— Все мои подруги тащатся от него по полной. И, как я полагаю, ты знаешь, что здесь есть три женщины, с которыми он встречался.

— Нет, этого я не знала, — у Элизабет внутри что-то болезненно сжалось. Она уже узнала об одной, и этого ей было более чем достаточно.

— Фиона Райт — она вон там, недалеко отсюда, — та, что с темными волосами. И затем еще… — Джорджиана вытянула шею, осматривая комнату.

— Спасибо, но я предпочитаю не знать, кто они.

— Почему? Ты что, ревнуешь?

Элизабет попыталась уверить себя, что нотка надежды в голосе Джорджианы ей просто послышалась.

— Нет. Это трудно объяснить. Мне не хочется думать о его бывших подружках.

— Потому что он с ними спал?

— Джорджи! — Элизабет, вспыхнув, быстро оглянулась вокруг.

— Предполагается, что я этого не знаю. Ба думает, что это дурно повлияет на мое воспитание или что-то в этом роде. Но когда он уходит на свидание и возвращается домой только на следующее утро после завтрака, то — ха! — и ежу понятно, что… — она вновь закатила глаза.

Элизабет слабо улыбнулась и в свою очередь уставилась на ель.

— Дай мне посмотреть твое кольцо, — сказала Джорджиана после долгой паузы.

Элизабет протянула руку.

— Он надел его мне только сегодня, в маленьком кафе, где состоялось наше первое свидание.

— Симпатичное. Ты сама выбирала его или Уилл?

— Уилл.

— Я так и подумала. Это как раз то, о чем всегда говорит Ба, — сдержанная элегантность. Ничего слишком крупного или яркого. Держу пари, тебе хотелось бы, чтобы оно было побольше.

Элизабет пропустила мимо ушей этот скрытый намек на то, что у нее недостаточно вкуса, чтобы оценить сдержанную элегантность.

— Нет, я считаю, что оно просто идеально.

Джорджиана опять повернулась к дереву, потянувшись, чтобы дотронуться до одного из хрупких стеклянных украшений.

— Видимо, Уилл теперь окончательно переедет в Калифорнию, раз он женится на тебе.

— Нет, мы планируем жить в Нью-Йорке. Я приеду сюда в конце февраля и останусь насовсем. Разве он тебе об этом не говорил?

— Он никогда мне ничего не говорит. Он даже до вчерашнего вечера не сказал мне, что помолвлен. Но я уже знала. Я услышала, как Ба говорит о свадьбе.

— О… Мы еще не обсуждали этого.

— Она хочет, чтобы свадьбу справляли здесь, в Нью-Йорке, а не в Калифорнии. И еще она хочет, чтобы венчание состоялось где-то через год, чтобы было время все спланировать и подготовить. Но Уиллу это не понравилось. Он сказал, что не будет ждать целый год.

— Я согласна с ним.

— Ну, я-то здесь ни при чем, — сразу надулась Джорджиана. — Это ее слова — не мои.

— А, вот и мои самые любимые девушки, — подошедший Уильям встал между ними и обнял обеих за плечи. Джорджиана заметно напряглась, но высвобождаться не стала.

— Вы говорили обо мне? — спросил он, улыбаясь Элизабет.

— Ну у нас и эго. Всегда считаешь, что ты — центр Вселенной, — Элизабет не была уверена, насколько это отвечало этикету, но все же не удержалась и поцеловала его гладковыбритую щеку, прямо в ямочку.

— В данный момент я — центр Вселенной, — он улыбнулся еще шире. — Ба хочет, чтобы я сыграл для гостей, и мне необходима невидимая ассистентка. Есть ли какие-то мысли насчет того, где мне такую отыскать?

Джорджиана наморщила носик.

— Это что, шутка? Звучит как-то убого.

— Это наша особая шутка, — сказала Элизабет.

— Неважно. Пойду спрошу Ба, можно ли мне подняться в свою комнату.

— Ты разве не хочешь остаться и послушать, как я играю? — спросил Уильям.

— Я уже слышала все, что ты собираешься сыграть. Ты же репетировал вчера аж несколько часов кряду…

Уильям проводил ее глазами, и его веселое настроение заметно улетучилось.

— Раньше она любила слушать, как я играю.

piano — Уверена, что и сейчас любит, — сказала Элизабет, сплетая его пальцы со своими. — Просто она подавлена и несчастна, и выплескивает свое дурное настроение на окружающих. Кроме того, подумай, насколько должна быть скучна вечеринка, подобная этой, для девочки ее возраста.

Коротко переговорив с Роуз, Джорджиана, не обернувшись, покинула комнату. Уильям подвел Элизабет к инструменту.

— Садись, — сказал он, усаживаясь, и похлопал по банкетке рядом с собой.

— Нет-нет, лучше я просто постою рядом.

— Лиззи, сегодня мы объявили о нашей помолвке. Нет ничего зазорного в том, что мы вдвоем окажемся в центре внимания.

— Ну… ладно, — она опустилась на сиденье рядом с ним.

Гости, заметив, что Уильям направился к роялю, подтянулись поближе, и гул разговоров постепенно стих до негромкого перешептывания. Лукаво подмигнув Элизабет, Уильям начал играть бравурное попурри из рождественских песен «Рудольф — Красноносый олень» и «Пускай пойдет снег», которым он завершил свой концерт в консерватории. Пока он играл, Элизабет рассматривала лица гостей. Некоторые слушатели тихонько отстукивали каблуками ритм или слегка раскачивались в такт музыке, и у большинства на лицах сияли улыбки, которые становились все шире по мере того, как мелодия подбиралась к своей энергичной мажорной кульминации. Даже Роуз, казалось, от души наслаждалась музыкой.

Когда пьеса окончилась, гости бурно потребовали продолжения. Уильям повиновался, начав роскошную, раздумчивую импровизацию на тему песни «Устрой себе маленькое веселое Рождество».* Его музыка растопила и все ее переживания, связанные с Фионой, и раздражение от мелких подколок Джорджианы, и даже тревогу по поводу свадебных планов Роуз. Она взглянула на свое кольцо, затем на мужчину, сидевшего рядом — и внезапно все остальное перестало казаться важным.

divider

Полуимпровизированный домашний концерт, как, возможно, и планировала Роуз, возвестил об окончании вечеринки. Гости постепенно разошлись, и вскоре в комнате остались только члены семьи. Роберт и Элеонор стояли вместе с Роуз, изучая рождественское дерево и негромко переговариваясь. Уильям устроился на диване под боком у Элизабет, обняв ее за плечи. Ричард, утонувший в кресле рядышком, небрежно покачивал полупустым бокалом скотча. Последние несколько минут он развлекал Элизабет — приглушенным тоном, чтобы остальные в комнате не услышали, — рассказами о своих недавних похождениях на Барбадосе, а она честно пыталась проникнуться его взглядом на жизнь, столь непостижимо далеким от ее собственного.

— Ну допустим, — сказала она, — я еще могу понять, почему может быть так волнительно снять незнакомого партнера в баре на одну ночь, особенно в ситуации, когда вы оба находитесь далеко от дома, и ты знаешь, что больше вы никогда не увидитесь. Но это же так опасно.

— Я осторожен. Безопасный секс — мое кредо. Нет резинки — нет любви.

Она посчитала бесполезным упоминать о высоком проценте бракованных презервативов, поэтому попыталась рассмотреть проблему с другой стороны.

— А что, если эта женщина окажется, скажем, маньячкой-убийцей?

— Ну да, — заметил Ричард, — это слегка подпортило бы праздник. Но риск входит в комплект. Неизвестность возбуждает — и все такое прочее.

— Так и будешь ходить по лезвию бритвы? — она покачала головой. — Почему бы тебе не попробовать что-нибудь более безопасное, например, дельтапланеризм?

Он усмехнулся.

— Вообще-то я всегда мечтал попробовать. Но меня постоянно отвлекают виды спорта, предназначенные для закрытых помещений.

— Ну, не знаю. Все эти прыжки из постели в постель на самом деле — путь к одиночеству, — она внимательно наблюдала за реакцией Ричарда, надеясь понять его чувства к Шарлотте, но он только пожал плечами и пригубил свой скотч.

— Аминь, — Уильям обнял Элизабет за плечи. — Тебе нужно как-нибудь попробовать влюбиться.

Ричард фыркнул.

— Ну уж нет. Все эти игры в семейную жизнь хороши для таких, как вы, мои влюбленные голубки. Я же для этого просто не создан.

Элизабет хотела было спросить его, когда он в последний раз разговаривал с Шарлоттой, но в этот момент раздался голос Элеонор:

— Ты готов ехать, Ричард, или собираешься добираться домой своим ходом?

— Нет, я иду.

Он поднялся на ноги, а следом за ним Уильям и Элизабет.

— Твой будущий кузен может надеяться на прощальный поцелуй?

— Конечно, — она подступила к нему поближе и чмокнула в щеку.

— Не совсем то, что я имел в виду, но присутствующий здесь босс, вероятно, сделает из меня отбивную, если я попрошу о чем-нибудь большем.

— Уж будь уверен, — немедленно откликнулся Уильям, обнимая Элизабет за талию.

Фитцуильямы уехали, а Роуз вышла на кухню переговорить с миссис Рейнольдс. Уильям проводил Элизабет на четвертый этаж и провел через гостиную к дверям ее спальни.

— Итак, я полагаю, теперь мы официально помолвлены, — сказала она, потянувшись к нему, чтобы пригладить его волосы — их не нужно было приглаживать, но ей почему-то необходимо было дотронуться до него.

— Тебе понравился сегодняшний вечер?

— Даже больше, чем я предполагала.

— Все были с тобой любезны?

— О да. Особенно Фиона Райт.

Ей не пришлось долго ждать, чтобы увидеть, как он болезненно морщится.

— Кто сказал тебе про Фиону?

— Джорджи, но я узнала еще раньше.

— Откуда?

— Я случайно услышала разговор Фионы с приятельницами. Ты пробыл с нею два года?

— Все было не так, как у нас с тобой. Она довольно умна и искусством интересуется, и… это было удобно.

— Я поняла из слов Джорджи, что она была не единственной среди гостий, с кем ты встречался.

— Нет, — сказал он со вздохом. — Сегодня здесь были еще две. Уверен, это выглядит так, словно я… — и он опять вздохнул со страдальческим видом.

— Дон Жуан из Верхнего Ист-Сайда?

Он кивнул, глядя на нее глазами провинившегося бассет-хаунда.

Она позволила ему пострадать только несколько секунд. Затем покачала головой.

— Нет, это так не выглядит. Сегодня здесь собрались люди из твоего окружения, те, с кем ты давно общаешься. Где же еще ты мог найти себе подружек? Снимая незнакомок, как Ричард? Кроме того, я не могу не оценить, что у тебя превосходный вкус. Фиона, бесспорно, самая стильная и элегантная девица из всех, кого я сегодня увидела.

— И давай не будем забывать, что еще я выбрал тебя.

— Прогиб засчитан! — мягко улыбнувшись, она притронулась к его щеке. — Просто я была потрясена, когда услышала, как одна женщина спрашивает другую, как ты выглядишь обнаженным.

— О мой Бог. Неужели так и было?

Его плечи, которые только-только успели вернуться в свою обычную горделивую позу, вновь поникли.

Она кивнула.

— Отчасти это была и моя ошибка. Когда они начали говорить обо мне — и о тебе, —нужно было сразу же уйти оттуда.

— Мне так жаль, cara. Следовало попросить Ба не приглашать Фиону и прочих. Но их родители, дедушки и бабушки — ее старинные друзья, поэтому они всегда значатся в списке гостей.

Элизабет прикинула, не пригласила ли их Роуз для того, чтобы проверить, сможет ли будущая жена ее внука сохранить лицо в сложной ситуации.

— Нет, я так и слышу, что они сказали бы, если бы с ними так обошлись: «Его невеста, должно быть, не уверена в себе, раз не может перенести присутствия рядом его бывших девушек».

Он обнял ее за талию и привлек к себе, поцеловав в лоб.

— Ты ведь понимаешь, что это ровным счетом ничего не значит, да? Фиона все еще моя хорошая приятельница, но все прочее, что когда-то было между нами, давным-давно закончилось.

— То, что ты остался в хороших отношениях со своей бывшей подругой, на самом деле говорит о многом.

— Я все еще в хороших отношениях с большинством из них.

— Хм-м. Стало быть, ты дружишь с толпой красивых женщин. Потому что я уверена, что они все красивы. В конечном итоге это звучит не слишком приятно.

— Я сказал: «в хороших отношениях», а не в дружеских. Кроме того, и у тебя тоже много друзей-мужчин.

— Но не бывших парней, тем не менее, — она помолчала. — Если бы мы с тобой расстались, я не уверена, что мы смогли бы остаться друзьями.

— Не смогли бы, — его пристальный, проникновенный взгляд заставил ее задрожать. — Мне было бы больно видеть тебя — это стало бы лишним напоминанием о том, как сильно я по тебе тоскую. Я никогда не любил ни Фиону, ни тех, остальных.

— А они тебя любили?

— Не думаю. Я всегда ясно давал понять, что не заинтересован ни в чем серьезном.

Элизабет сильно сомневалась, что такое предостережение защитило бы женское сердце там, где дело касалось Уильяма. Скорее наоборот: это могло стать только вызовом, непреодолимым искушением — попытаться завоевать его вопреки его желанию. Но речь ведь шла о его сердце, а не о них. Кроме того, она не могла толком думать о других женщинах, когда его зубы нежно покусывали мочку ее уха.

— Мы можем уже забыть о Фионе? — жарко прошептал он ей на ушко. — Потому что сейчас меня больше всего интересуешь ты.

Она обняла его за шею и прижалась к нему потесней.

— Отличная мысль.

— Я так гордился тобой сегодня, — бормотал он, в коротких паузах между словами покрывая обжигающе горячими поцелуями ее шею и подбородок. — Все только и говорили мне, как ты хороша и обворожительна, и как им понравилось беседовать с тобой. Даже Ба впечатлилась.

— Я рада, — ее слова были больше похожи на прерывистый вздох.

Его губы постепенно добрались до ее обнаженных плеч, а затем спустились еще ниже, по направлению к ложбинке, чуть видневшейся над вырезом открытого платья.

— Я хотел этого весь вечер, — шептал он между поцелуями, — все вспоминал о той ночи, когда ты была в этом платье — помнишь, на твой день рождения, в пентхаусе… и о том, как мне понравилось тогда тебя раздевать.

Его руки скользнули за ее спину, и она почувствовала, как он пытается расстегнуть молнию.

— Уилл, — она схватила его за плечи и попыталась оттолкнуть, — ты не можешь снимать с меня платье. Нас могут увидеть.

Он поднял голову, и его затуманившийся было взгляд резко вернулся обратно в фокус.

— Ты права. Ба сюда не придет, но миссис Рейнольдс, возможно, заглянет, чтобы проведать тебя.

— Поэтому, думаю, нам лучше пожелать друг другу спокойной ночи.

— Спокойной ночи? — он, хмурясь, покачал головой, но тут же лицо его прояснилось. — Я ведь, кажется, забыл рассказать тебе о своем плане?

— О каком плане?

Он медленно провел кончиком указательного пальца по ее плечу и шее, оставляя на коже трепетные искорки дрожи.

— Мы дождемся, пока Ба и Рейнольдсы поднимутся наверх — это будет уже совсем скоро. А затем ты сможешь безопасно прийти в мою комнату. Я буду ждать тебя.

— Но… Нет, я не могу.

Она содрогнулась от мысли, что Роуз может увидеть, как она на цыпочках крадется по лестнице.

— Конечно, можешь. Никто не тебя увидит.

— Откуда ты знаешь, — сердито прошептала она. — Не говоря уж о том, что кто-нибудь может нас услышать.

— Лиззи, весь третий этаж принадлежит мне. Остальные спальни находятся на пятом и шестом этажах — кроме твоей, а ты будешь со мной. У нас достаточно места для полного уединения.

— Мы не можем быть уверены, что нас не услышат. Что, если кто-нибудь решит перекусить или выпить чашку чая посреди ночи? Или если звукоизоляция стен не настолько хороша, как ты думаешь? Я, между прочим, слышала, как ты играл на рояле, когда дремала сегодня утром. Поверить не могу, что тебя это совсем не беспокоит.

— Беспокоит, но я не думаю, что эту проблему невозможно решить. И мы будем вести себя очень тихо. Постараться не издать ни звука — это даже возбуждает.

Он склонил голову и снова начал покрывать поцелуями ее шею.

Она вывернулась из его рук, поскольку уже начала мысленно прокручивать новую серию унизительных картин.

— А как насчет утра, когда мне придется возвращаться в свою комнату? Что если кто-нибудь увидит меня, пробирающуюся по дому в одном халате? Или если кто-нибудь будет искать меня с утра, зайдет в мои комнаты и не найдет меня там?

Он пожал плечами, словно предвидел эти возражения.

— Нет проблем. Мы можем поставить будильник на ранний час, до того, как кто-нибудь проснется.

— Насколько ранний? Уверена, что миссис Рейнольдс встает до рассвета. Нет-нет, мы не можем так рисковать.

— Тогда что ты предлагаешь?

— Что ты поцелуешь меня на прощание, пожелаешь мне спокойной ночи и спустишься в свою комнату. Увидимся утром.

— Об этом не может быть и речи.

Он отчаянно взъерошил волосы.

— Лиззи, мы так часто и так долго бывали в разлуке. Сейчас наконец мы вместе, и у тебя на пальце — мое кольцо. Как ты можешь всерьез полагать, что я буду спать в одиночестве, зная, что ты находишься всего лишь этажом выше?

— Твоя бабушка ожидает от нас правильного поведения, и я уверена, что она внимательно наблюдает за тем, оправдываем ли мы ее ожидания.

— А разве это неправильно, что я хочу просыпаться, обнимая женщину, на которой собираюсь жениться?

— По ее стандартам — неправильно. И ты это прекрасно знаешь.

— Но есть вещи, которые значат неизмеримо больше. Вот эти, например.

Он прижал ее к двери всем телом, и его горящий взгляд буквально прожег ее насквозь. Затем он охватил ладонями ее голову и начал целовать — старательно, искусно, властно подчиняя ее себе, до тех пор пока ее губы не начали гореть, а все тело не покрылось мурашками.

— Я изнываю по тебе, — хрипло прошептал он. — И я говорю не только о том, чтобы заниматься с тобой любовью. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, чтобы я мог всю ночь держать тебя в объятиях. Я хочу, чтобы ты была последней, кого я вижу, засыпая, и первой, кого увижу, проснувшись утром. Я провел слишком много ночей, видя тебя во сне и просыпаясь в одиночестве.

Его губы снова приникли к ее губам, а рука скользнула между их телами, лаская ее грудь сквозь тонкое шифоновое платье. Он по-прежнему крепко прижимал ее к двери. Жар охватил ее, и по венам, казалось, потекли пылающие струи. Только он мог разжечь в ней этот огонь. Только он умел возносить ее, словно на могучих крыльях, во вселенную невыразимого, трепетного восторга, во вселенную жгучего наслаждения, которое он дарил ей так щедро и которого научил желать.

rose petals — Просто скажи «да», cara. Мы спустимся в мою комнату и будем любить друг друга всю ночь, пока у нас хватит сил. У меня уже приготовлены для нас свечи, и лепестки роз, и шелковые простыни на кровати…

Его горячее дыхание опалило ей щеку.

— Еще ни одна женщина не делила со мной эту постель, cara. Просто скажи «да» и стань первой.

Он смотрел на нее сверху вниз, и глаза его были как озера, полные огня, огромные и такие глубокие, что казались почти черными. Она открыла было рот, чтобы произнести то слово, которое эти глаза умоляли ее сказать, ибо ее сопротивление стремительно таяло под его умелой атакой. Он был прав — они слишком много времени проводили в разлуке, и они слишком давно были вместе в последний раз. Возможно, они смогут не шуметь. Возможно, она сумеет потихоньку вернуться в свою комнату в предрассветный час, и никто ее не заметит. Возможно…

— Элизабет, вы… — слова миссис Рейнольдс оборвались резким приглушенным вздохом. — Ох, ради бога извините, простите меня.

Уильям отпрянул от Элизабет, продолжая стоять к миссис Рейнольдс спиной, очевидно, предпочтя скорее показаться невежливым, чем обнаружить свое нынешнее физическое состояние. Быстро высвободившись из его объятий, Элизабет кинулась вслед за экономкой, которая уже торопливо семенила через гостиную в сторону лестницы.

— Миссис Рейнольдс! Подождите, пожалуйста.

Миссис Рейнольдс обернулась; лицо ее приобрело пунцово-розовый оттенок.

— Дорогая моя, пожалуйста, простите меня. Я совсем не хотела вам помешать.

— Вам не нужно извиняться, — сказала Элизабет настолько твердо, насколько сумела справиться со своим голосом. — Уильям просто желал мне спокойной ночи. Он уйдет через минуту.

— Я только зашла убедиться, что у вас есть все необходимое. Я вовсе не собиралась…

— Я понимаю. Пожалуйста, не извиняйтесь. Все нормально.

— И как же я не сообразила, — экономка, щеки которой по-прежнему рдели румянцем, сокрушенно покачала головой. — Я полагаю, нам нужно будет продумать тут кое-какие изменения. Почти тридцать лет у нас в доме не было молодой супружеской пары.

Элизабет не могла заставить себя встретиться с миссис Рейнольдс взглядом.

— Спасибо, что зашли меня проведать. У меня есть все, что нужно, я прекрасно устроилась.

— Ну и замечательно, моя дорогая. Тогда я пожелаю вам спокойной ночи и пойду. И пожалуйста, передайте Уильяму, что я очень сожалею о своем вторжении. И, кстати, я всегда поднимаюсь наверх последней, поэтому до утра в доме все будет спокойно.

Элизабет чуть не рассмеялась в ответ на столь откровенное объявление «зеленого света». Когда миссис Рейнольдс ушла, она повернулась и обнаружила за своей спиной Уильяма, на лице которого читалась печальная покорность.

— Насколько я тебя знаю, — тихо сказал он, — теперь бесполезно ждать, что ты сегодня спустишься ко мне в комнату. Только не после этого.

Она покачала головой.

— Это была наглядная иллюстрация проблемы.

— И я ничего не смогу сделать, чтобы заставить тебя изменить решение? — он подошел к ней ближе, раскрывая объятья.

— У тебя нет ни единого шанса, — сказала она, ускользая из его рук. — Честно говоря, это было гораздо эффективнее, чем ледяной душ.

— Не для меня, — он вздохнул. — Что ж, сегодня я не смогу заснуть, и все по твоей вине. Я буду мучиться и страдать, представляя, как ты лежишь этажом выше в своей постели, такая нежная, теплая и до невозможности сексуальная. И это сведет меня с ума.

— Прости, — она шагнула к нему и положила руки ему на грудь. — Я знаю, что это нелегко, но как только мы приедем в Вашингтон…

— В Вашингтон?.. — он практически завопил в голос. Затем плотно сжал губы и продолжил уже шепотом: — Я не смогу ждать до Вашингтона.

— Сможешь, я уверена. Ты терпеливо ждал в течение нескольких месяцев.

— Тогда все было по-другому, — пробормотал он, обнимая ее. — Тогда я еще не знал, как потрясающе это будет.

Ее тело согласилось с ним каждой клеточкой, но Элизабет решительно отказалась слушать предательский голос плоти.

— Бедный Уильям, — прошептала она, а затем поцеловала его — ласково и нежно, но он перехватил инициативу и превратил поцелуй в пламенное объятие, сжигающее душу. Она сама не знала, как сумела и после этого устоять, но все-таки нашла в себе силы высвободиться из его рук и даже сурово посмотреть на него. — А теперь иди.

— Ладно, — проворчал он, — но если ты вдруг передумаешь, то знаешь, где меня найти. Лежащего в постели, глядящего в потолок и слишком расстроенного, чтобы заснуть, — он снова обнял ее. — А лепестки роз я, случайно, не упоминал?

— Упоминал, — она поцеловала его в кончик носа. — А теперь убирайся отсюда, прежде чем я не спустила тебя с лестницы. И не думай, что я на это не способна.

Он отпустил ее; в выражении его лица презабавным образом смешались раздражение и удивление.

— Не представляю, что заставило меня влюбиться в женщину, у которой нет ко мне ни капли уважения.

— Потому что ты знал, что тебе нужен кто-то, кто сможет сдерживать твой норов.

— Хмпф-ф!

И он гордо удалился, не оглядываясь. Когда он скрылся из виду, Элизабет покачала головой и слегка усмехнулась. Семейная жизнь с Уильямом Дарси могла означать много всего, но скучной она уж точно никогда не будет.

Ей удалось выиграть эту схватку, хоть и еле-еле, но его неудовлетворенность будет только возрастать, а вместе с ней и сила убеждения. Ей нужно будет выработать какую-то эффективную стратегию, подумать, какое еще оружие добавить к своему арсеналу. Но не сегодня. Широко зевнув, она отправилась в спальню, чувствуя, что более чем готова рухнуть в кровать и крепко проспать всю ночь.

------
* – “Have Yourself a Merry Little Christmas,” исполнитель – Джон Бейлесс, название альбома: Christmas Rhapsody, Koch Records, ©2004.

 

Рояль