Нежданная песня

Глава 14

 

— Привет, Элизабет!

Пульс Элизабет участился при звуке этого глубокого ласкового голоса на другом конце телефонной линии. Она вознесла краткую благодарственную молитву за то, что видеофоны так и не вошли в моду — её влажные волосы рассыпались по спине густой спутанной массой, а вытянутая до колен футболка, служившая ей ночной рубашкой, была усеяна чернильными пятнами — результат привычки проверять контрольные работы по ночам и засыпать с ручкой в руках.

— Привет, Уильям. Я так и думала, что это ты. — Элизабет плюхнулась на стул за кухонным столом.

— Потому что больше никто тебе так поздно не звонит?

— В это время могут позвонить Шарли или Джейн, но и только. Но не переживай, в этом нет ничего страшного, потому что…

— Потому что ты — сова. Как и я.

— Да.

— Ещё одно доказательство того, как много между нами общего.

Элизабет негромко рассмеялась.

— Я ведь уже сдала свои позиции. Между нами очень много общего — я была неправа и признаю это! Но ты никогда не позволишь мне это загладить, я так понимаю?

— Рано или поздно — возможно. Но сейчас я не могу отказаться от удовольствия напоминать тебе об этом при каждом удобном случае.

Заканчивалась пятница, третий день, проведённый Уильямом в Чикаго, и третий день подряд поздно вечером он звонил Элизабет, чтобы просто поболтать. За время этих разговоров она начала замечать в нём частые проявления мягкого, неожиданного чувства юмора, что противоречило её изначально сложившемуся впечатлению о нём, как о серьёзном и даже угрюмом человеке. Похоже, ему особенно нравилось ласково поддразнивать её, чаще всего добавляя пункты к списку «того, что есть между нами общего», начатому за кофе во вторник вечером.

А также третий день подряд местный флорист доставлял заказы в квартиру Элизабет. Последний цветочный привет, укомплектованный красивой хрустальной вазой, украшал сейчас кухонный стол.

— Спасибо за розы, Уильям. Они прекрасны, так же, как и предыдущие.

— Какого они цвета?

— Минуточку! Ты же мне говорил, что занимаешься подобными вопросами сам, а не поручаешь их своему секретарю. Значит, ты и сам должен знать, какого они цвета?

— Перед отъездом из Нью-Йорка я оставил заказ сразу на несколько дней и теперь не могу вспомнить, розы какого цвета я заказал на пятницу.

— Жёлтые. И они абсолютно великолепны. — Элизабет легонько дотронулась до одного из цветков и наклонилась вдохнуть его сладкий аромат. — Но знаешь, в чём дело — квартирка-то у меня совсем крошечная. Кухня, гостиная, спальня и ванная. У меня и так уже в каждом углу стоят розы. Честное слово, нет никакой необходимости поддерживать эту внезапно возникшую традицию.

— Выходит, у тебя четыре комнаты. А я пока прислал только три дюжины роз. Значит…

— Но ванная у меня очень маленькая. Я не смогу поставить туда дюжину роз!

— Почему? Может быть, тебе… ну, я не знаю, набрать ванну и усыпать её лепестками?

Элизабет рассмеялась:

— Ты невозможный человек.

— Нет, мне просто нравится присылать тебе цветы, — отозвался Уильям без тени раскаяния в голосе. — И кроме того, как я уже сказал, я сделал заказ ещё до отъезда из Нью-Йорка. Теперь уже поздно что-либо менять.

Ежедневные телефонные разговоры помогли им преодолеть остатки скованности, часто возникавшей между ними в начале знакомства. Теперь это свободное и порой кокетливо-озорное подтрунивание друг над другом казалось только естественным. Может быть, по телефону вообще легче разговаривать. Почему-то не испытываешь такого напряжения. И, кроме того, я не впадаю в ступор от того, как трудно становится дышать, когда он на меня смотрит.

— Как сегодня прошла запись? — спросила Элизабет. Уильям уехал в Чикаго на запись фортепианных концертов Листа в сопровождении Чикагского симфонического оркестра, а также должен был дать несколько концертов.

— Не так хорошо, как я рассчитывал. К вечеру мы достигли удовлетворительного для меня уровня исполнения, но почти всё, что мы сделали сегодня утром, придётся перезаписывать.

— Ага, это в тебе говорит педант. И я скажу первая — это ещё одно качество, которое нас объединяет, хотя мне кажется, что твоё стремление к совершенству намного превосходит моё.

Уильям рассмеялся.

— Надо начинать составлять список подобных вещей. Но если серьёзно, мне придётся настаивать на том, чтобы уничтожить большинство сделанных сегодня записей. Это означает, что завтра нас ждёт долгий рабочий день, но я не могу допустить, чтобы исполнение на этом диске не отвечало моим стандартам.

— А что, если музыканты из оркестра с тобой не согласятся?

— Это не имеет значения. По контракту, диск может выйти в свет только после моего одобрения. Так что пока я не буду удовлетворён качеством записи, мы не закончим эту сессию.

Элизабет покачала головой, улыбаясь противоречивому характеру Уильяма. Обсуждая важный контракт со звукозаписывающей компанией, он проявлял самоуверенность, граничащую с заносчивостью, и при этом перспектива вечера в компании с ней за чашкой кофе превратила его в невразумительный комок нервов.

— Значит, если они не будут стараться, ты весь следующий месяц будешь заставлять их являться на запись в попытке добиться идеального звучания.

— Нет, я планирую вернуться домой намного раньше. На вечер вторника у меня назначено очень важное свидание — по крайней мере, я на это надеюсь.

— Да, это уже дело решённое.

— Хорошо — я рад, что тебе удалось поменяться сменами. Я с таким нетерпением жду ужина с тобой.

— Я тоже.

Улыбка Элизабет увяла. Она не солгала Уильяму, но позволила ему сделать неправильный вывод и не поправила его. Она поёрзала на стуле и поморщилась от боли в спине, приобретённой в результате долгого рабочего дня. Спина была явно недовольна неудобной спинкой кухонного стула.

— Жаль, у телефона такой короткий провод, — проворчала она. — Из-за этого мне приходится торчать на кухне, а единственное, для чего предназначены эти стулья — для мгновенного поглощения завтрака с неестественно прямой спиной.

— Сочувствую. А я растянулся на диване в гостиной и чувствую себя вполне уютно.

— У тебя есть гостиная? В отеле? Ах, ну да, какая же я дурочка. У тебя же люкс, верно? Наверное, лучший из всех, что там есть.

— Я люблю, когда в номере стоит рояль, чтобы можно было заниматься, а в обычном гостиничном номере он не поместится. Даже из люкса обычно приходится выносить кое-какую мебель, чтобы освободить место для инструмента.

Элизабет уловила в его голосе извиняющуюся нотку.

— Тебе незачем оправдываться передо мной за то, что ты взял люкс, Уильям.

— Я просто не хочу, чтобы ты считала это пустой прихотью с моей стороны.

— Короче, судя по всему, ты устроился гораздо удобнее, чем я. Жаль, что я не могу оказаться на этом диване. — В мозгу Элизабет промелькнуло видение — она находилась в, несомненно, шикарных покоях Уильяма, свернувшись калачиком в его объятиях на диване. С чего это вдруг? — Да… В общем… я… Прости, я забыла, о чём мы говорили.

— Как бы ты хотела сейчас лежать на диване, — подсказал Уильям низким, хрипловатым голосом, и Элизабет заподозрила, что его мысли текут в похожем направлении. По её телу как будто прокатилось семейство пригревшихся на солнце ёжиков.

— Да, — ответила она, чувствуя, что краснеет. — Но это невозможно, потому что, как я уже сказала, телефонного шнура не хватит для того, чтобы можно было покинуть кухню.

— Может быть, мне стоит прислать тебе вместо роз радиотелефон?

— Ну… — Элизабет замолчала и прикусила губу. Затем набрала в грудь воздуха и решительно ринулась вперёд. — Вскоре это будет уже неважно. Мне недолго осталось жить в этой квартире.

— Почему?

— Сегодня, после нескольких дней телефонного футбола, мне всё-таки удалось связаться с ректором консерватории Пасифик, и она предложила мне работу.

— Да ну?

— Да. Отличное место, на самом деле, и зарплата намного больше, чем я ожидала.

— Ну что ж, поздравляю! Ты, наверное, очень рада. Я знаю, как ты хотела вернуться в Сан-Франциско.

Тогда почему же меня терзают сомнения?

— Я рада, что буду жить рядом с Джейн. Мне за неё тревожно. Она говорит, что у неё всё в порядке, но я уверена, что разрыв с Чарльзом дался ей гораздо труднее, чем она готова признать. Ну, и вообще, это хорошая работа — не только из-за зарплаты. Это престижное учебное заведение, и мне лестно было получить от них приглашение. К тому же я буду преподавать очень интересные предметы. — Элизабет помолчала. — Но…

— Но?

— Мы с тобой только-только начали узнавать друг друга, а теперь…

— Понимаю. Но у нас ещё есть время. Ты же уедешь в начале августа, я полагаю.

— Нет. Они хотят, чтобы я преподавала в летней школе, которая начинает работу через полторы недели, с понедельника. Так что я уезжаю из Нью-Йорка в пятницу.

- В следующую пятницу? Через неделю?

— Да. — Элизабет закрыла глаза и тихонько вздохнула.

— Но я думал… то есть, я не думал, что тебе придётся так скоро уехать.

— Даже если бы меня не загрузили работой в летней школе, я бы всё равно скоро уехала. Я нужна Джейн сейчас, а не через два месяца. Я и так уже начала откладывать на самолёт, чтобы её навестить, вне зависимости от того, получу я эту работу или нет.

Она услышала в трубке тяжёлый вздох.

— Ну, конечно. Я должен был об этом подумать.

— Я уволилась с работы — в воскресенье у меня последний день. Нужно ведь ещё подготовиться к отъезду. На самом деле, именно поэтому у меня и образовался во вторник свободный вечер. Если ты, конечно, ещё не передумал насчёт ужина.

— Конечно, нет. Почему ты решила, что я передумаю?

— Я просто… нет, ничего. Это неважно.

Между ними повисло неловкое молчание, но наконец Уильям заговорил.

— Я знаю, что по моему голосу этого не скажешь, но я, правда, очень рад за тебя.

— Спасибо.

— Мне просто жаль, что… Не стоило мне… — Уильям умолк.

Прежняя беспечная атмосфера была полностью разрушена. Элизабет пыталась придумать, что сказать, когда Уильям снова заговорил.

— Боюсь, что мне пора заниматься, а то будет уже слишком поздно.

— Конечно. Я понимаю. — Так я и думала. Теперь, когда он узнал, что я уезжаю, он потеряет ко мне интерес. Он и так уже не знает, как побыстрее свернуть этот разговор. — Ещё раз спасибо за розы.

— Пожалуйста. Не помню, какой цвет я заказал на субботу. Ты расскажешь, когда я завтра позвоню?

— А у тебя найдётся время для звонка? У тебя ведь завтра концерт, если не ошибаюсь? — И, возможно, ты не захочешь тратить на меня время.

— Может быть, я позвоню немного позже обычного, только и всего.

— Для меня так будет даже лучше. Друзья пригласили меня после работы выпить на прощанье, так что я приду домой поздно.

— Элизабет… — решительно начал Уильям, но затем внезапно остановился.

— Да?

В течение какого-то времени он молчал, а когда заговорил, голос его был бесстрастен.

— Ничего. Ничего особенного. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Уильям. Надеюсь, завтра всё пройдёт хорошо.

divider

Ну, вот и всё. Она уезжает. Так скоро!!

Уильям ждал от Элизабет новостей о работе с тех самых пор, как Кэтрин в среду оставила Соне краткое таинственное сообщение («Передай Уильяму, что ответ положительный»). Однако неотвратимость её отъезда явилась для него суровым ударом, который выбил его из колеи. Он так резко свернул их телефонный разговор из страха, что скажет что-нибудь необдуманное. Что-нибудь вроде «Откажись от работы. Останься со мной. Теперь, когда я наконец-то нашёл тебя, я не могу тебя отпустить».

Он сел и потёр лоб, пытаясь смягчить неослабевающую головную боль. Надо было сообразить, что она сразу же уедет в Калифорнию. А что могло её остановить? В Нью-Йорке её ничто не держит. У нас с ней было всего одно свидание. Так что нас можно назвать… кем? Друзьями? Нет. Друзья не целуются — во всяком случае, не так, как мы целовались вечером во вторник.

Уильям подался вперёд, облокотившись о колени и подперев руками подбородок, и уставился на мягкий синий ковёр под ногами, в полной мере ощущая, насколько он запутался. Недавнее потепление, наступившее в его отношениях с Элизабет, размыло различия между настоящей женщиной, с которой его связывало одно свидание и несколько продолжительных поцелуев, и видением, являющимся ему в грёзах, полным обожания к нему и страсти, не уступающей его собственной. Ему то и дело приходилось напоминать себе, что только в его горячечных снах Элизабет прижималась к нему, охваченная неистовым, порождающим дрожь желанием, в то время как он погружался в её манящее тепло. И лишь в его воображении после этого она лежала в его объятиях, лаская его и шепча сокровенные слова любви. Но все эти сны и фантазии были такими живыми, такими яркими. И я так хочу, чтобы всё это произошло наяву.

Хуже всего было то, что если бы его поведение не воздвигло стену между ними, их едва зародившееся в Сан-Франциско взаимное влечение могло бы за минувший месяц расцвести пышным цветом. Может быть, у неё появились бы ко мне какие-то чувства. Вероятно, мы бы уже провели вместе несколько ночей. И тогда, может быть, она захотела бы остаться со мной в Нью-Йорке. Но я умудрился выказать себя напыщенным козлом и оттолкнуть её. Столько времени упущено.

В конце разговора ему пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы не начать умолять её прилететь утром в Чикаго и провести с ним остатки выходных. К счастью, вовремя вмешались рассудительность и здравый смысл, и он твёрдо напомнил себе, что это вряд ли можно назвать уместным предложением после первого же свидания. Собственно говоря, в этом и лежал корень его проблем. Их отношения едва ли можно было назвать оформившимися, они находились пока что на самой ранней стадии, но при этом в уме и сердце Уильяма Элизабет принадлежала ему, и, что ещё более важно, он принадлежал ей, окончательно и безраздельно.

Это оказываемое с двух сторон давление — его жгучее желание завоевать её сердце в сочетании с её надвигающимся отъездом — породило полнейшую неразбериху в его мыслях. Со вздохом признав своё поражение, он встал, взъерошил руками волосы и направился к роялю, надеясь, что интенсивные занятия помогут ему одержать верх над овладевшим им смятением.

Вот так, поздно ночью, соседи Уильяма по гостинице получили в подарок — или в наказание, это с какой стороны посмотреть — полноценную программу фортепианной музыки, состоявшую из повторённой несколько раз блестяще исполненной сольной партии первого фортепианного концерта Листа.

Прослушать третью часть концерта*

divider

— Алло, Соня?

— Уильям, это ты? —Язык Сони заплетался со сна. — Ты знаешь, который час?

— Вообще-то, нет, не знаю. — Когда Уильяму пришла мысль позвонить секретарше, он не стал задерживаться, чтобы взглянуть на часы.

— Тогда позволь просветить тебя. Скоро пробьёт полтретьего ночи.

— Я не…

— Я знаю, что по твоим стандартам это время не считается поздним, но не все мы родились ночными тварями.

— Я тебя разбудил?

Соня зевнула.

— Да. Я бы хотела сказать, что ты помешал более интересному занятию, чем сон, но нет, удача против меня.

— Прошу прощения. Я только что закончил заниматься, и мне нужно обсудить с тобой один важный вопрос.

— И очевидно, до утра с этим подождать было нельзя. — Соня снова зевнула.

— Завтра прямо с утра мне надо быть в концертном зале, и день обещает быть длинным. Вряд ли у меня найдётся время на телефонные звонки.

— Ну ладно, тогда выкладывай. Что тебе от меня надо?

— Заказать где-нибудь столик на вечер вторника.

Это заявление было встречено продолжительным молчанием.

Затем Соня прокашлялась.

— Ты сказал, что это важно.

— Ну да, так и есть.

— Заказ столика.

— Да. Мне нужно, чтобы ты помогла мне выбрать ресторан. Это должно быть необыкновенное место.

— Ты позвонил мне среди ночи, чтобы попросить меня заказать столик для ужина.

— Да.

— На вторник. То есть через четыре дня. Или три, в зависимости от того, как воспринимать текущий момент. Полагаю, можно считать, что сейчас уже субботнее утро. Очень раннее субботнее утро, собственно.

Уильяма начал раздражать Сонин сарказм.

— Я не знал, что уже так поздно, и я уже принёс свои извинения. Моя просьба, возможно, кажется тебе тривиальной, но для меня это вопрос жизни и смерти. Я сидел и думал об этом, и когда я решил…

— Ладно. Давай на секунду оставим в стороне вопрос о важности твоей просьбы. Определи для меня, что значит «необыкновенное место».

— Элегантное, но не претенциозное.

— Другими словами, все твои любимые рестораны отпадают.

Уильям решил проигнорировать этот лёгкий укол.

— И там должна стоять абсолютно романтическая атмосфера.

— Ага, а вот и второй сапог упал. Ты пригласил Элизабет Беннет на ужин во вторник.

Уильям подумал, что увиливать бесполезно.

— Да.

— Ну что ж, рада за тебя. Кстати говоря, я слышала об обеде с доставкой на дом. Молодец! Уверена, это растопило лёд в её сердце. Говорят, ваше свидание во вторник тоже прошло хорошо.

— У меня нет никакой личной жизни в этом доме, — проворчал Уильям.

— Я знаю, что ты считаешь себя непроницаемым, и большую часть времени так и есть, но когда речь заходит об Элизабет, твоя маска для покера почему-то перестаёт действовать.

— Это ещё не даёт вам права обсуждать мои дела у меня за спиной. Моя личная жизнь касается только меня одного.

— И я тебя понимаю, но события твоей жизни оказывают сильное влияние на всех нас, так что тебе придётся смириться с нашим любопытством. Всё, что творится в этом доме, на девяносто процентов связано с тобой.

— Это неправда.

— Правда. Ты просто не осознаёшь этого, поскольку принимаешь это как должное. Знаешь, было бы лучше, если бы ты предоставлял нам периодические сводки. Все твои попытки сохранить что-либо в тайне только подпитывают развитие шпионажа.

— Но…

— Дай мне закончить. Другой факт состоит в том, что по причинам, которые в данный момент от меня ускользают, ты всем нам очень дорог. Мы хотим, чтобы ты был счастлив, а с тех пор, как ты встретил Элизабет, ты разучился скрывать свои чувства. Я боюсь…

— Что?

— Я немного беспокоюсь за тебя. Будь осторожен. Если она поймёт, какие чувства ты к ней испытываешь… нет, ладно, забудь об этом.

— Ты хочешь сказать, что она охотится за моими деньгами и положением? Это крайне оскорбительное предположение, тем более что ты совсем не знаешь Элизабет. Она не такая.

— Я и не говорю, что она такая. Я просто прошу тебя об осторожности. Ты попал в непривычную для себя ситуацию, и я не хочу, чтобы в результате ты пострадал. Хотя это было бы достойным наказанием за то, что ты разбудил меня посреди ночи только для того, чтобы поговорить о своих отношениях с женщинами.

Уильям услышал в её голосе тщательно скрываемую нежность и улыбнулся.

— Мне повезло, что у меня есть ты, Соня.

— Это точно. Вспомни об этом, когда я в следующий раз попрошу о прибавке.

— Так ты придумаешь какие-нибудь варианты на вечер вторника?

— Да. Позвони мне в воскресенье, только желательно не в то время, когда все нормальные люди спят, и мы вместе подумаем, что выбрать. Вряд ли у нас возникнут проблемы с заказом столика — это будний день, и потом, ты же Уильям Дарси.

— Верно.

— Кстати, видимо, это её номер ты попросил меня занести в телефонную книжку твоего мобильного в среду утром?

— Странно, что ты сама ей не позвонила и не представилась. Ты могла бы рассказать ей столько постыдных историй из моего детства.

— Я подумывала об этом, но удержалась от искушения.

Уильям фыркнул.

— Я так горжусь тобой.

— Мои мотивы нельзя назвать вполне альтруистическими. Просто я подумала, что веселее будет сберечь эти истории для личной встречи. Так и представляю, как ты скорчишься в углу, когда я начну их рассказывать.

— Я запомню, что мне надо будет следить за тем, чтобы вы не встречались.

— Ты же знаешь, что это бесполезно — я ведь такая проныра. Послушай, я бы всё-таки хотела сегодня поспать часок-другой. Надеюсь, тебе больше ничего не нужно?

— Ничего, спасибо. И ещё раз прости, что разбудил тебя.

— Я бы попросила тебя никогда так больше не делать, но я знаю, что это совершенно бесполезно. Тебе самому тоже пора спать, Уильям.

— Я постараюсь. Спокойной ночи, Соня.

divider

— Ну, что, всё готово на сегодня? — спросила Соня.

— Вроде бы, да.

Уильям сел за стол, чтобы прекратить нервно мерить шагами кабинет. Он взглянул на Соню, пытаясь изобразить больше уверенности в себе, чем ощущал, и посмотрел на часы. Почти три. Всего через четыре часа он должен был заехать за Элизабет, чтобы отвезти её на ужин.

Соня пододвинула стул поближе к его столу и села.

— Ты уверен, что хочешь устроить ужин здесь?

— Боже правый, это же была твоя идея!

— Ну, вообще-то, это придумала миссис Рейнольдс. Но знаешь, это ведь совсем не то, чего ожидает Элизабет.

— Соня, я и так нервничаю, поэтому тебе не надо прикладывать какие-то дополнительные старания, чтобы взвинтить меня.

— Не понимаю, из-за чего ты так дёргаешься. Ты всего лишь пригласил женщину на ужин. Правда, умственные способности этой женщины остаются под вопросом, учитывая то, что, похоже, ты ей нравишься.

Уильям метнул гневный взгляд через стол на Соню.

— Ой, да уймись ты, — фыркнула она. — Ты что, не видишь, что я шучу? Что ты наденешь?

Уильям взял со стола ручку и начал вертеть её в руках.

— Новый смокинг.

— Ого! Ты не тратишь времени даром.

— Сегодня вторник. В пятницу утром она улетает в Калифорнию. Чего, по-твоему, я должен ждать?

— Ты меня убедил. Значит, сегодня на ручке твоей двери будет висеть галстук? Ты же знаешь, во всём мире это означает «Не входить, я занят вполне определённым делом».

— Соня, ты переходишь границу.

— Я просто думаю о том, что вы проведёте романтический вечер под звёздным небом, а твоя спальня всего несколькими этажами ниже…

— Прекрати. Сейчас же. — Голос Уильяма был так же холоден, как и его ледяной взгляд.

Соня выпрямилась на стуле.

— Прости, Уильям. Я так привыкла к тому, что Ричард болтает о своих подвигах направо и налево, что и забыла о том, что в мире ещё остались настоящие джентльмены.

— Извинения приняты. Но больше я не намерен обсуждать с тобой эту тему.

— Понятно. Слушай, я ещё не обедала, собираюсь сейчас спуститься за сэндвичем. Ты ведь тоже ничего не ел? Хочешь перекусить вместе со мной?

— Нет, спасибо. У меня есть дела наверху.

Уильям взбежал по лестнице на третий этаж, движимый энергией, которой его заряжало нервное ожидание, — и расплатился за это несколькими секундами одышки, догнавшей его на площадке третьего этажа. Он часто представлял себе, как сидит вместе с Элизабет в библиотеке, гуляет с ней по саду и показывает экзотические цветы в оранжерее, и сегодня вечером у него был шанс увидеть все эти картины в реальности.

Но его одолевали и другие, ещё более соблазнительные видения — Элизабет, принимающая вместе с ним ванну, устроившаяся у него на коленях в кожаном кресле в его гостиной, и конечно, нежно обнимающая его в постели. Слова Сони смутили его не только потому, что то, что она предполагала, было немыслимо, но и потому, что он сам весь день не мог думать ни о чём другом. Надвигающийся отъезд Элизабет сделал его одержимость ею ещё острее, пока желание обладать ею не заняло практически все его мысли.

Возможно, Элизабет в какой-то степени разделяла его стремления. Он не пытался обмануть себя тем, что она испытывает к нему такие же чувства, что и он к ней, но их влечение друг к другу, безусловно, было взаимным. И хотя формально у них сегодня состоится всего лишь второе свидание, но на самом деле это не так. Они беседовали, танцевали и чуть было не поцеловались месяц назад на предсвадебном ужине. На следующее утро они гуляли по пляжу и целовались. Потом был приём в Джуллиарде. Если все эти встречи тоже считать свиданиями, то сегодняшний вечер у нас будет пятым, а не вторым. Многие пары после пятого свидания готовы к постели. И со мной такое бывало не один раз.

Перед Уильямом редко вставал вопрос о том, благосклонно ли воспримет женщина его ухаживания. Его прошлые подруги обычно вели себя вполне откровенно, недвусмысленно проявляя свой интерес к нему, и поэтому Уильям не мог припомнить, чтобы его любовные поползновения когда-либо были отвергнуты. Но Элизабет, похоже, довольно стеснительна в таких вещах, так что вряд ли она сама сделает первый шаг. А если его не сделаю я, то она уедет и будет уже слишком поздно.

Ни одна женщина, за исключением миссис Рейнольдс и членов его семьи, ещё никогда не ступала в спальню Уильяма. Частично причиной этого являлось его нежелание делить с кем-либо уединение его личного пространства — по крайней мере, пока он не найдёт ту единственную женщину, с которой захочет его разделить. Этой цели он достиг, но теперь перед ним встали препятствия практического толка. Холостяки, живущие одни, не обязаны были ни перед кем отчитываться в своей сексуальной жизни. Уильям же жил в одном доме с бабушкой, сестрой и по-матерински заботливой экономкой и постоянно находился под наблюдением.

Поэтому, если сегодня что-то и произойдёт, может быть, лучше, если это случится в её квартире. Но он мог не устоять перед искушением привести её в эту комнату и слиться с ней в экстазе именно здесь, создавая воспоминания, которыми он вынужден будет довольствоваться, когда она уедет. Так что, думаю, надо быть готовым к любому варианту развития событий.

Готовым! Ну конечно, как я мог об этом не подумать. Уильям с ужасом понял, что так давно не был с женщиной — и даже не строил планов насчёт интимной близости, — что чуть было не забыл о предохранении. По дороге к Элизабет ему надо будет заскочить в аптеку. Нет, так не годится. Аллен наверняка догадается, что я там покупаю. Лучше я немного попозже выйду прогуляться и куплю всё, что надо.

Уильям взглянул на часы. Почти половина четвертого. Стоял тёплый солнечный день, и его манил свежий воздух. Он взял книгу с прикроватной тумбочки и вышел на балкон, где сел, откинувшись на спинку кресла и положив ноги на низкий столик. Может быть, завтра утром мы с Элизабет будем здесь вместе завтракать. Он представил, как она сидит за столом напротив него, восхитительно хрупкая в его слишком большом для неё халате, в облаке тёмных волос, спутанных после долгой ночи, наполненной страстью. Этот образ полностью поглотил его, и он отложил книгу, закрыл глаза и позволил мыслям течь в этом заманчивом направлении.

divider

— О господи, это что, уже домофон? — в ужасе воскликнула Элизабет.

В дверях ванной появилась Салли, на пару с которой она снимала квартиру.

— Да. Хочешь, чтобы я открыла?

— Неужели уже семь часов?

— Да. Так впустить его или нет?

Элизабет уставилась на своё отражение, которое и близко еще не походило на то, чего она пыталась добиться.

— Да, пожалуйста.

Элизабет казалось невероятным, что уже наступил вечер вторника. Ежедневные телефонные разговоры продолжались в течение всего времени, которое Уильяму оставалось провести в Чикаго, хотя они приняли более серьёзный тон после того, как над ними нависла тень неотвратимого расставания. Вчера поздно ночью он позвонил ей уже из Нью-Йорка, приехав домой из аэропорта, и они проболтали больше часа. Он хранил в тайне название ресторана, который выбрал для сегодняшнего ужина, и это только усиливало в Элизабет любопытство. Она испробовала целый ряд хитрых стратегий, чтобы невзначай выманить из него эту информацию, но он был непоколебим и явно получил массу удовольствия, охраняя свой секрет от её посягательств.

Салли просунула голову в ванную.

— Ну, всё, он поднимается.

— Неужели он не знает, что когда мужчина заезжает за дамой, чтобы отвезти её на свидание, он должен на несколько минут опоздать? Можно попросить тебя об одолжении? Когда он поднимется, поболтай с ним, пока я закончу одеваться, ладно?

— Не могу. Мне пора идти, а то я опоздаю на работу.

Элизабет бросила сердитый взгляд на свои волосы, которые Салли ей помогла убрать наверх. Она подёргала один из локонов, ниспадающий вдоль лица.

— Не знаю, не нравится мне эта причёска. Она какая-то слишком… не знаю, как сказать… словом, как будто я строю из себя кого-то, кем я не являюсь — вся такая изысканная и претенциозная.

— Лиззи, у тебя чудесная причёска и нисколько не претенциозная.

Элизабет, одетая лишь в чёрный лифчик и такие же трусики, метнулась в спальню, чтобы закончить одеваться.

— Ладно, думаю, сойдёт. Он ведь сказал, что мы идём в какое-то пижонское место.

Салли зашла в спальню и залезла под кровать в поисках туфель.

— Можешь застегнуть мне молнию? — спросила Элизабет.

Салли помогла ей, и Элизабет повернулась к ней лицом.

— Ну, как я выгляжу?

— Фантастически. Он так и сядет, когда тебя увидит.

Элизабет оглядела себя в зеркале.

— Но это платье слишком тесное. И зачем только я позволила тебе уговорить себя купить его?

— Да расслабься ты. Ты его уже купила, так не висеть же ему в шкафу. И к тому же, как часто ты ужинаешь со знаменитыми миллионерами?

— Он не такой… ну, то есть, да — он, конечно, знаменитый миллионер, но когда мы с ним разговариваем, об этом забываешь. Он просто… Уильям. Я не могу этого объяснить.

— Да, просто Уильям, который может позволить себе каждый день присылать тебе по дюжине роз.

— Сегодня не прислал. Он вернулся домой, и доставка цветов прекратилась. Но я думаю, так даже лучше — нам уже некуда их ставить.

Они обе слегка вздрогнули, услышав стук в дверь.

— Это он, — сказала Салли. — Ты готова?

— Не совсем. Мне ещё надо подправить макияж.

— Твой макияж в полном порядке. Послушай, мне правда пора бежать, но я скажу ему, чтобы он посидел в гостиной, и что ты скоро будешь готова.

— Хорошо. Я сейчас.

— Желаю приятного вечера, и меня сегодня не жди — после работы я встречаюсь с Крэгом, и мы, скорее всего, пойдём к нему.

— Спасибо за всё, Салли. Я знаю, я сегодня веду себя несколько невротично.

— И это понятно. Люди не каждый день ходят на свидания с самыми завидными женихами Нью-Йорка. Пока.

Салли закрыла за собой дверь спальни, и Элизабет услышала приглушённые звуки её приветствия, обращённого к Уильяму, и его ответ. Элизабет ещё раз подкрасила губы, слегка припудрила нос и, наконец, глубоко вздохнув, открыла дверь спальни.

Уильям стоял к ней спиной, изучая её коллекцию компакт-дисков. Элизабет непроизвольно съёжилась. Верхние несколько дисков содержали записи ни кого иного, как Уильяма Дарси — вообще-то, у неё были все диски, которые когда-либо у него выходили. Отлично. Лучше некуда. Теперь он, наверное, подумает, что в чулане у меня спрятан какой-нибудь тайный алтарь, посвящённый ему. Сейчас развернётся и убежит, как пить дать.

— Привет, Уильям.

Он повернулся к ней, и по мере того, как его образ проникал в её измученный паникой разум, все остальные мысли куда-то пропадали. Она ещё никогда не видела Уильяма таким красивым и внушительным, как сегодня. На нём был безупречно пошитый двубортный смокинг, накрахмаленная белая рубашка и чёрный галстук-бабочка. Она внезапно всем своим существом ощутила его высокий рост, ширину плеч и исходящую от него сильнейшую ауру… Как это называется? Мужественности. Да. Он источает мужественность.

divider

О боже. Каждый раз, когда мне кажется, что она не может стать ещё красивее… но теперь-то я уже мог бы это и предвидеть. Уильям просто стоял и пялился на неё с открытым ртом. Он понимал, что, скорее всего, выглядит сейчас, как деревенский дурачок, но ничего не мог с собой поделать.

Глаза Элизабет блестели, обрамлённые тёмной бахромой ресниц, которую он раньше не замечал. Её волосы были убраны наверх, открывая взгляду изящную шею и плечи, и Уильям ощутил болезненную потребность погладить, поцеловать её мягкую кожу. Губы её изгибала именно та тёплая приветственная улыбка, которую она так часто посылала ему в его фантазиях. Но когда его взгляд продолжил движение вниз, он потерял всякую способность соображать. На ней было простое чёрное платье с круглым вырезом и коротким рукавом, но оно плотно облегало фигуру, демонстрируя все те изгибы, из-за которых он не спал по ночам, захлестываемый неконтролируемой волной беспримесного первобытного вожделения.

— Отлично выглядишь, — хрипло произнёс Уильям и только тут вспомнил о свёртке, который крепко сжимал в руке. Он развернул упаковку и извлёк всего одну красную розу, стебель которой немного надломился.

— Я решил сегодня доставить цветок сам, — сказал он, протягивая ей розу. — Наверное, надо было всё же предоставить это профессионалам.

Элизабет приняла розу из его рук.

— Спасибо, Уильям. Она просто изумительна. Я только немного подрежу стебель, и всё будет хорошо.

— Я знаю, что и так прислал тебе слишком много цветов, но я подумал, что ты найдёшь место для ещё одного.

— Конечно, найду, тем более, для такого красивого. — Она сделала шаг к нему и взглянула на него сквозь ресницы.

Уильям не мог больше ждать — он должен был поцеловать её. Он положил руки ей на плечи и мягко притянул её к себе, наклоняясь к её лицу. Их губы разделяли всего несколько дюймов, как вдруг хлопнула входная дверь и в гостиной появилась Салли. Элизабет, покраснев, отскочила от Уильяма.

— Здрасьте ещё раз, — сказала Салли. — Представляете, забыла кошелёк. Хороша бы я была, если бы не вспомнила о нём. Наверное, остался в другой куртке. — Она прошла мимо них в спальню.

— Наверное, нам лучше пойти, — сказала Элизабет с виноватой улыбкой.

— Да, пойдём. — Может быть, мне удастся поцеловать её в лифте.

— Дай только, я сперва поставлю розу в воду.

Они вместе вышли из квартиры, и Уильям собственническим жестом положил руку Элизабет на талию. Стоило лифту открыть двери, как к ним подбежала Салли.

— О, как удачно. Как раз вовремя. Поедем вниз вместе.

Уильям кивнул и попытался изобразить улыбку. Он встретился взглядом с Элизабет, и искрящиеся в её глазах весёлые огоньки до некоторой степени ослабили нервное напряжение, кипевшее внутри него. Он дотронулся до её руки, и её тёплые пальцы переплелись с его.

Когда они вышли из здания, Аллен открыл для них дверцу машины. Салли остановилась рядом и умоляюще посмотрела на Уильяма и Элизабет.

— Мне, конечно, не следовало бы об этом просить, но я и так опаздывала, а тут ещё пришлось возвращаться за кошельком. Вы не могли бы подбросить меня до работы по пути туда, куда вы едете?

Уильям, который строил планы относительно того, как бы поцеловаться с Элизабет в машине, не привлекая внимания Аллена, едва удержался от того, чтобы не застонать вслух, но всё-таки сумел выдавить слабую улыбку.

— Разумеется, — ответил он, несколько суше, чем намеревался.

— Отлично, пасиб.

Салли забралась на заднее сиденье, и, бросив на Уильяма извиняющийся взгляд, Элизабет последовала её примеру. Уильям уселся впереди в мрачном молчании. Надеюсь, это не следует считать предзнаменованием того, как пройдёт остаток вечера.

divider

Казалось, прошла вечность, прежде чем они, наконец, высадили Салли перед ночным клубом Трибека, где она работала барменом, после чего Уильям пересел к Элизабет на заднее сиденье.

— Мне очень неудобно, что Салли навязалась с нами, — сказала Элизабет. — Порой она бывает довольно бестактна.

— Ничего. Я был не против того, чтобы её подвезти.

— Нет, ты был против, но я тебя понимаю. Если это может послужить каким-то оправданием для неё, это из-за меня она так опаздывала на работу — она слишком много времени потратила на то, чтобы помочь мне сделать причёску.

— Причёска просто чудесная. — При мысли о том, что Элизабет прихорашивалась специально для него, тень улыбки тронула уголки губ Уильяма, и он сразу почувствовал подъём духа.

— Я рада, что тебе нравится. Так или иначе, это только благодаря Салли.

— Тогда она получает моё полное прощение.

— И кроме того, она ходила со мной по магазинам, чтобы помочь мне купить платье. Собственно, это она его и выбрала.

— Тогда она более, чем прощена, отныне я становлюсь её горячим поклонником, — промурлыкал Уильям. — Ты выглядишь… я даже не могу подобрать подходящего слова. Слово «красиво» настолько не отражает действительности.

Он взял её за руку, воодушевлённый ответной смущенной улыбкой. Машина продвигалась к престижным кварталам, а Уильям придвинулся ближе к Элизабет, вдыхая аромат её духов, так часто проникавший в его сны. Он знал, без малейшего сомнения, что сегодняшний вечер будет просто идеальным.

------
* — Ференц Лист, Концерт № 1 для фортепиано с оркестром ми-бемоль мажор, S.124 (LW H4), третья часть (Allegro marziale animato). Исполнители — Ван Клайберн и симфонический оркестр Филадельфии, дирижёр Юджин Орманди, название диска: “Liszt Piano Concertos No. 1 and 2 and Grieg Concerto, Opus 16”. © 1988 BMG Music.

 

Рояль