Нежданная песня

Глава 22

 

Darcy mansion staircase Уильям медленно поднимался по лестнице на третий этаж, рассеянно прислушиваясь к отзвукам разговоров, доносящимся из гостиной. Хотя время коктейлей перед ужином ещё не закончилось, ему удалось ускользнуть незамеченным, или, по крайней мере, он надеялся, что удалось.

William's terrace Он вошел в спальню, не разбирая, куда его несут ноги. В задумчивости вышел через стеклянную дверь на балкон. Вечер выдался прохладным для августа, и это создавало приятный контраст с душной, нагретой гостиной, которую он только что покинул. Он глубоко вдохнул свежий воздух, развязал галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

Этим утром он разговаривал с доктором Розмонт о возможности дальнейшей реабилитации в Лос-Анджелесе, и она не возражала против этого плана при соблюдении нескольких простых условий. Он собирался после ужина позвонить Чарльзу и обсудить с ним эту идею, а утром первым делом попросить Соню заняться организацией отъезда. Завтра была суббота, и, строго говоря, у Сони был выходной, но ему не терпелось побыстрее начать приготовления. В любом случае, она привыкла к тому, что ей приходится иногда работать по выходным. Она устроит мне за это разнос, но сделает всё, как надо.

Он собрался с силами и сегодня сообщил бабушке, Джорджи и миссис Рейнольдс о своем решении. Как и ожидалось, они были против. Они убеждали Уильяма, что он не в состоянии как следует о себе позаботиться, и ему пришлось согласиться с тем, что он дал им повод для таких выводов. Он пренебрег сигналами опасности и теперь вынужден за это платить. Но пока он живет в этом доме, им также приходится расплачиваться, постоянно наблюдая за ним, беспокоясь и опасаясь худшего. Ещё один пример моего эгоизма. Когда я игнорировал свои симптомы, я ни разу не задумался о том, как моя болезнь может отразиться на них. Он был убеждён, что лучшим решением для всех заинтересованных сторон стал бы его временный отъезд.

Уильям услышал голоса внизу и увидел, как Кэтрин де Бург в сопровождении его тёти Элеонор вышла на прогулку в сад. Он ушёл с балкона, не желая, чтобы они заметили его, обернувшись на дом. Ну, хватит, пора спускаться. Я и так слишком долго отсутствовал без уважительной причины.

divider

— Ты так и не доел суп?

Уильям поднял голову и увидел миссис Рейнольдс, которая стояла рядом и укоризненно смотрела на едва тронутую тарелку.

— Нет. Но он очень вкусный.

После минутной паузы она забрала тарелку, неодобрительно хмурясь. Уильям опустил глаза, заметив кривую усмешку Ричарда, и со вздохом покачал головой. И так повторялось из раза в раз.

За обедом тянулся скучный разговор. Кэтрин завладела беседой, в то время как Роуз, тёте Элеонор или дяде Роберту удавалось лишь изредка вставлять случайные реплики. Ричард откровенно забавлялся, наблюдая за происходящим, и иногда бросал усмешки в сторону Уильяма. Джорджиана весь вечер смотрела куда-то в пространство, практически не сказав ни слова. Уильям участвовал в разговоре лишь в той мере, в какой требовала учтивость, а мысленно неустанно анализировал различные детали плана своей поездки в Калифорнию. Как Ричард это назвал? Адский ужин? Он был недалек от истины.

Насколько всё было бы по-другому, если бы здесь была Элизабет. Уильям закрыл глаза и представил, как она сидит рядом, бросая на него частые взгляды, и они украдкой посмеиваются над высокопарными речами Кэтрин и её беспрестанным подчеркиванием своего знакомства со знаменитостями. Он почти увидел, как его рука проскальзывает под стол, чтобы нежно сжать ладонь девушки, и почувствовал, как её тонкие пальчики сплетаются с его пальцами; дотронулся ногой до её туфельки под столом, а в ответ зелёные глаза заискрились от едва сдерживаемого смеха.

— Уильям? Уильям?

Он открыл глаза, отвлечённый от своих грёз голосом Джорджианы. Перед ним стоял салат, хотя он не помнил, в какой момент появилась тарелка. Уильям огляделся вокруг и увидел несколько пар глаз, которые смотрели на него с различным выражением — от любопытства до тревоги.

Caesar salad— В чем дело? — спросил он.

— Что с тобой, Уилл? — Джорджиана коснулась его руки. — Тебе плохо?

— Нет, все нормально. Просто… я немного устал. Простите, о чем мы говорили?

— Я спрашивала тебя о программе учреждения новых стипендий, — сказала Кэтрин. — Твоя бабушка считает, что меня заинтересуют подробности этого проекта. Но если тебе скучно поддерживать застольную беседу…

— Конечно, нет, — мягко вставила Роуз, бросая на Уильяма предостерегающий взгляд. — Я упомянула о программе перед ужином, Уильям, и сказала Кэтрин, что ты ознакомишь её с деталями.

— А-а. Ну, в общем, она рассчитана на поддержку молодых композиторов.

— Об этом мне Роуз уже сообщила, — процедила Кэтрин.

Уильям не собирался отвечать так коротко — он гордился этой новой программой и обычно с удовольствием рассказывал о ней, — но манеры Кэтрин не располагали к длинным беседам.

— Мы принимаем заявления от выпускников, специализирующихся в сочинении музыки. От них требуется предоставить образцы своего творчества.

— В виде нот или в аудиозаписях?

— И так, и так.

— Рада это слышать, — Кэтрин одобрительно кивнула. — Не следует, чтобы такие премии основывались лишь на прочтении нотных записей. Нужно также прослушать исполнение произведения. Сколько победителей вы отбираете?

— Мы не устанавливали определенное количество, но их будет где-то от шести до десяти.

— И что они получат?

— Стипендию, обеспечивающую их годичное обучение. И мы планируем организовать в их пользу концерт, на котором будут исполнены их произведения. А еще, возможно, выпустим компакт-диск с записью этого концерта.

— Тебе следует отметить тех стипендиатов, которые собираются сочинять музыку для фортепьяно. Тогда ты сам сможешь исполнить их произведения.

— Да, мы это уже продумали, — Уильям не сумел удержаться от самодовольной улыбки. Ему доставляло удовольствие быть на шаг впереди Кэтрин. — Сочинения для фортепьяно будут выделены в специальную категорию.

— В нашей консерватории есть несколько студентов, которые, не сомневаюсь, захотят принять участие в этой программе. Вы, вероятно, планируете создать отборочную комиссию?

— Да, разумеется. — Неужели она полагает, что мы наугад вытащим несколько заявлений из кипы и таким образом определим победителей?

— Я так понимаю, ты пригласишь в отборочную комиссию преподавателей из Джуллиарда? — нарочито равнодушно спросила она. — Ты, кажется, считаешь, что они лучше, чем в других учебных заведениях, хотя я никогда не понимала, почему.

Уильям решил проигнорировать вторую часть её реплики, поскольку эта тема давно уже стала для Кэтрин больной.

— Я ещё не принял окончательного решения, к кому обратиться за помощью в этом вопросе.

— Понимаю. Разумеется, я не откажусь войти в комиссию, если ты пожелаешь воспользоваться услугами такого, скажу без ложной скромности, опытного и уважаемого специалиста. Уверена, мне незачем напоминать тебе, что я возглавляла множество подобных комиссий и привлекала себе в помощь лучшие светила музыкального мира. И у меня особая тяга к композиторам. Льюис говорил, что я и сама могла бы стать незаурядным автором, если бы избрала этот путь.

Ричард громко закашлялся. Уильям искоса взглянул на кузена, заметив его неприкрытую усмешку.

Кэтрин вернулась к своему салату, предоставив Уильяму возможность вновь отдаться воображению, в котором присутствие Элизабет делало этот вечер терпимым. Он едва заметил, как подошла миссис Рейнольдс, чтобы убрать тарелки из-под салатов, снова бросив укоризненный взгляд на его нетронутую порцию.

divider

— Ну, Уилл, что я тебе говорил? Адский ужин! Остаток этого скотча сегодня придется как нельзя кстати. — Лицо Ричарда несло на себе отпечаток пережитых мучений.

Уильям кивнул.

— Кэтрин определенно умеет заставить время остановиться.

Кузены нашли временное убежище в саду за домом.

— А матушка-то молодец, ничего не скажешь, — сказал Ричард. — Смекнула, как отсюда смыться.

— Да ладно тебе! Ты же не хочешь сказать, что она притворялась?

У Элеонор Фицуильям сильно разболелась голова к концу ужина, и они с Робертом вскоре уехали.

— Не знаю. Но если это так, жаль, что я её не опередил. Ну, а потом Ба позволила Джорджи подняться наверх, чтобы поупражняться на фортепьяно. Ещё одна хорошая уловка, до которой я, к сожалению, не додумался.

— Поупражняться на фортепьяно? Ты, наверное, забыл, что не умеешь на нем играть.

— Ну, я мог бы поупражняться наверху в каком-нибудь другом занятии… хотя для этого мне понадобилась бы партнерша, — сказал Ричард с ухмылкой.

Уильям фыркнул.

— Странно слышать, что в этом деле тебе нужна практика — я думал, что ты и так непревзойденный мастер в этой области.

— Конечно, я мастер, старина, но лишь потому, что постоянно практикуюсь, кстати, в соответствии с советом, который Кэтрин дала Джорджи. Практика ведет к совершенству, а ты знаешь, что ничего, кроме совершенства, я не признаю.

— Знаю-знаю, для всех нас ты образец для подражания, — усмехнулся Уильям. — Но я удивлен, что ты так отчаянно хочешь сбежать. В моей жизни было немало вечеров похуже, чем этот. А ты, как мне показалось, неплохо развлекся во время ужина.

— Я считаю, что нужно получать удовольствие повсюду, где его можно найти. А за ужином единственным источником удовольствия было насмехаться над каждым словом, сказанным этой нелепой женщиной. Конечно, мне пришлось насмехаться молча, чтобы

избежать конфликта с Ба.

— Ты хочешь сказать — избежать еще больших неприятностей, чем те, которые у тебя уже есть.

Ричард состроил гримасу.

— Не напоминай. Вот ещё одна причина, чтобы вечером искать убежище в бутылке скотча. Взгляд, которым одарила меня Ба, когда я вошёл в дом, едва не прожёг мне дыру во лбу.

Роуз не сказала ни слова, когда Ричард с невозмутимым видом появился в доме за несколько минут до начала ужина, но её взгляд обещал неотвратимость возмездия после ухода гостьи.

— Ты сам напросился, приехав так поздно, — сказал Уильям, покачав головой.

— Это называется по-светски поздно, Уилл.

Уильям хихикнул.

— Пора бы тебе уже знать, что Ба не одобряет подобной светскости.

— Ну ладно, посмотрим, чем дело кончится. Кстати, о неприятностях, я так понял, что ты уже раскрыл перед публикой «план Фитцуильяма».

— Ты имеешь в виду своё предложение о поездке в Лос-Анджелес? Да. Доктор Розмонт одобрила эту идею, и сегодня я рассказал Ба, Джорджи и миссис Рейнольдс. А что? Тебе уже кто-то что-то сказал?

— Миссис Эр оттащила меня в сторону после ужина. Хотела, чтобы я отговорил тебя.

— Ты сказал, что это была твоя идея?

Ричард закашлялся.

— Я хотел, но потом подумал, что, если признаюсь ей в этом, она может подлить яду мне в чай. Тебя-то она любит и в конце концов простит, но если бы она узнала, что мозг этого предприятия — я, она бы точно утвердилась во мнении, что я неисправим.

— Она и тебя тоже любит — просто не всегда показывает это.

— Наверное. Во всяком случае, она очень хорошо это скрывает. Ну так что, в итоге обошлось без жертв?

Уильям вздохнул.

— Пока что. Они не успели ввести тяжёлую артиллерию, потому что приехала Кэтрин.

— Не позволяй им отговорить тебя.

— Не позволю, — убежденно сказал Уильям. — Послушай, я пойду, налью себе бренди. Тебе принести что-нибудь?

— Нет, спасибо. Ты вернешься?

Darcy mansion libraryУильям кивнул.

— Если не угожу в силок.

Он прошел через двери сада в библиотеку. Комната была пуста. Он услышал голоса Роуз и Кэтрин в коридоре около столовой. Кэтрин давала Роуз нескончаемый поток советов по обеспечению сохранности висящих там гобеленов.

Он потихоньку пробрался к маленькому бару в углу комнаты и налил коньяк в хрустальный бокал. Он уже собирался вернуться во внутренний дворик, как раздавшийся позади голос заставил его вздрогнуть.

— Уильям, вот ты где. Мне нужно с тобой поговорить.

Это была их надменная гостья, которая только что вошла в библиотеку вместе с Роуз. Кэтрин величественно уселась на диван и выжидательно посмотрела на Уильяма. Он подошел к ней, но решил не садиться рядом. Рост был одним из его немногих стратегических преимуществ, которым он с наслаждением пользовался, и оно, разумеется, только усиливалось, когда Кэтрин сидела, а он стоял.

— Да, Кэтрин? — улыбнулся Уильям, получая удовольствие от того, что возвышается над ней.

— Сядь, — резко сказала она. — Не жди, что я буду разговаривать с тобой, вытягивая шею.

Уильям сел, стараясь не закатывать глаза.

— Что вам от меня нужно? — Он знал, что это прозвучало грубо, но сегодня у него не хватало терпения, чтобы позволять Кэтрин помыкать собой.

— Несколько минут назад твоя бабушка рассказала мне, что ты подумываешь отправиться в Лос-Анджелес и пополнить ряды пляжных бездельников.

Глаза Уильяма сузились.

— Я уверен, что Ба выразилась не так.

— Нет, конечно, нет, — заметила Роуз со своего места. По её тону у Уильяма возникло подозрение, что Роуз так же, как и остальные, сыта по горло общением с гостьей.

— Не такими словами, но прозвучало все вполне определенно, — сказала Кэтрин. — Уильям, ради памяти твоей несчастной матери, я обязана сообщить тебе свое мнение. Она пришла бы в ужас, узнав, что ты помышляешь о подобных легкомысленных занятиях. Ты удивляешь меня — обычно такой серьезный, трудолюбивый молодой человек. Должно быть, здесь замешан твой бездельник-кузен.

— Прошу прощения, — Уильям встал. У менее решительного оппонента от его голоса и взгляда кровь застыла бы в жилах.

— Не рисуйся передо мной, молодой человек. Сядь немедленно. Лос-Анджелес! Никогда не слышала ничего более нелепого. Тебе растрачивать свой талант таким образом, даже в течение короткого времени…

— Я намерен там работать, Кэтрин. Я не собираюсь весь день лежать на пляже.

— Так докажи это. Если ты хочешь отдохнуть от Нью-Йорка, приезжай лучше в Сан-Франциско. Ты мог бы временно поработать у нас в консерватории.

Уильям уставился на неё, потеряв дар речи. Сан-Франциско?

— Чтобы руководить программой стипендиатов, лучше места и не придумаешь. Я уверена, некоторые из наших преподавателей почли бы за честь поработать в отборочной комиссии. И, если уж на то пошло, там ты мог бы организовать и концерт стипендиатов. И те мастер-классы, которые ты, как я слышала, собираешься проводить в Джуллиарде, — если тебе нравится такого рода деятельность, ты бы мог время от времени проводить семинары для нас и заниматься с некоторыми нашими наиболее талантливыми выпускниками. И мог бы дать несколько сольных концертов, чтобы поддерживать свое мастерство на должном уровне.

Роуз, которая слушала разговор с другого конца комнаты, вновь подала голос:

— Кэтрин, я надеюсь, вы понимаете, что Уильям выздоравливает после болезни сердца.

— Я же не предлагаю ему бежать марафон, — вспыхнула Кэтрин. — Уильям, ты мог бы стать нашим приглашенным музыкантом на осенний семестр. Мы устроим тебе музыкальную студию в кампусе, обеспечим роялем по твоему выбору и всем необходимым. Ты сможешь сам установить себе расписание, с учетом ограничений по здоровью, при условии выполнения некоторых основных обязанностей. Тебе не будут платить, но ты, собственно, в этом и не нуждаешься.

Сердце Уильяма бешено колотилось, и он никак не мог взять себя в руки, чтобы сказать хоть что-нибудь. Одно лишь слово звучало в его голове, заглушая все, что говорила Кэтрин. Сан-Франциско…

— Что случилось, Уилл? — Это был Ричард, который только что вошел в библиотеку из сада. Уильям смотрел на него молча, все ещё собираясь с мыслями, поэтому Роуз ответила за него.

— Кэтрин приглашает Уильяма провести осенний семестр в качестве приглашенного музыканта в её консерватории.

— Так ты вместо Лос-Анджелеса отправляешься в Сан-Франциско? Интересная идея. Но как же быть с лос-анджелесскими пляжами и красотками-сёрфингистками?

— Ну разумеется, именно это тебя волнует больше всего, — Кэтрин смерила его ледяным взглядом.

— Ну да, — весело откликнулся Ричард, — Хм-м, блондинки в бикини или работа на вас, Кэтрин… Я бы выбрал бикини. Но это ж я — такой испорченный. Ну а тебе и правда стоит об этом серьёзно подумать, Уилл. У меня есть какое-то странное ощущение, что там тебе будет лучше, чем в Лос-Анджелесе.

Нахмуренный лоб Кэтрин разгладился, когда до неё дошёл неожиданный смысл слов Ричарда.

— Никогда не думала, что скажу такое, но послушай своего кузена, Уильям. Он, для разнообразия, дает тебе хороший совет.

— Какие непривычные ощущения заключены в удовольствии соглашаться с вами, Кэтрин, — сказал Ричард с преувеличенно низким поклоном. — Теперь же прошу меня извинить — мне срочно нужно выпить.

Ричард направился к бару, а Уильям, наконец достаточно собравшийся с мыслями, чтобы заговорить, повернулся к Кэтрин.

— Я благодарен вам за предложение, но мне нужно будет обдумать его, прежде чем принять какое-то решение.

— Я могу дать тебе день или два, но действовать нужно быстро. Семестр начнется ровно через две недели, и я хочу немедленно выпустить пресс-релиз.

— Конечно. Я смогу дать вам ответ до того, как вы уедете из Нью-Йорка.

— Не упускай эту возможность, Уильям. Я бы не сделала подобное предложение абы кому. Но для тебя это станет наилучшим способом вести активную жизнь, пока ты восстанавливаешься после болезни. И долг перед твоей матерью велит мне позаботиться о тебе.

— Я ценю ваше участие, но не нуждаюсь в заботе.

Кэтрин издала звук, предполагающий её несогласие, но не стала развивать тему.

— И ты, безусловно, сам представляешь, как обрадуется Энн, если ты решишь провести некоторое время с нами.

— Жаль, что вы никогда не привозите Энн в Нью-Йорк. Я давно её не видела, — сказала Роуз.

— В этот раз я хотела взять её с собой, но, как вы знаете, у неё такое хрупкое здоровье. Боюсь, что эта поездка подкосила бы её.

Вскоре после этого Кэтрин уехала, сославшись на предстоящую встречу с важным лицом из Метрополитен-опера. Уильям вежливо, но рассеянно попрощался и удалился наверх, к себе, оставив Ричарда в одиночку противостоять упрекам бабушки. Ему было над чем подумать.

divider

Около полуночи Уильям вышел из лифта на шестом этаже и прошел через оранжерею в сад на крыше. Он порадовался тому, что теплый пиджак защищает его от холодного и сырого ночного воздуха. Молодой человек рассеянно взглянул в небо, едва замечая луну, почти скрытую облаками, и звёзды, мерцающие в ночном небе.

Ричард ушёл несколько минут назад, допив бутылку Макаллана 50-летней выдержки, которую они открыли вчера вечером. Уильям выпил только один стакан виски — считая вино за ужином и коньяк после, он и так уже выпил больше, чем следовало. Он знал, что был сегодня не лучшей компанией для кузена, но ничего не мог с собой поделать. С того момента, как Кэтрин сделала своё предложение, четыре слога постоянно вертелись в его голове, заглушая все остальное.

Сан-Франциско.

Он прекрасно понимал, что мотивы предложения Кэтрин не имели никакого отношения к памяти Анны. Для консерватории Пасифик было бы невероятно удачным ходом заключить соглашение с музыкантом такого уровня, как Уильям. Хотя консерватория высоко ценилась на Западном берегу, её репутация всё же не дотягивала до уровня немногих действительно элитных учебных заведений. Особый статус, который консерватория получила бы от пребывания Уильяма, сделал бы её заметной в национальном масштабе.

Да и он сам также получал поразительное количество преимуществ от этого предложения. Он давно размышлял над тем, чтобы заняться преподаванием, и теперь у него появлялась такая возможность. Более того, как предложила Кэтрин, он мог бы дать несколько сольных концертов без дополнительных нагрузок от переездов. И она была права, когда говорила, что он сможет использовать преподавателей консерватории и другие её ресурсы, чтобы провести в жизнь программу поддержки молодых композиторов.

Впрочем, не все детали плана были вполне привлекательными. Кэтрин давно лелеяла надежду, что Уильям женится на её дочери Энн, и было ясно, что именно этому она пыталась способствовать, заманивая его в Сан-Франциско. Но Уильям противостоял её попыткам сватовства долгие годы, и ему достаточно было просто не менять тактику в этом отношении. И, хотя его не радовала перспектива провести несколько месяцев под неусыпным оком Кэтрин, он был уверен, что сумеет отстоять свою независимость.

Но все это не имеет ни малейшего отношения к тому, о чем я неустанно думаю последние несколько часов.

Его взгляд остановился на столе, за которым они с Элизабет ужинали вместе меньше двух месяцев назад. Он вспоминал уже в сотый раз, какой красивой она казалась в мерцающем пламени свечей, какими нежными и теплыми были её глаза, когда она ему улыбалась.

Сан-Франциско.

Но вспомни, что она сказала той ночью в своей квартире: «Я больше никогда не хочу тебя видеть». Он мучил себя этими воспоминаниями несчётное количество раз, но боль от этих слов была по-прежнему такой же сильной, как и тогда, когда он услышал их впервые.

Что она подумает, если я неожиданно появлюсь в консерватории? Не будет ли это выглядеть так, будто я преследую её, вторгаюсь в её жизнь и принуждаю её обратить на себя внимание? У меня что, совсем нет гордости? Она же подумает, будто я совсем отчаялся.

Уильям подошёл к столу и сел. Он закрыл глаза, и Элизабет материализовалась перед ним. Она нежно дотронулась до его руки, и её лучистая улыбка согрела его сердце… пока он не вспомнил, что это всего лишь видение. Он с трудом сглотнул, открыл глаза и, прикусив губу, посмотрел на пустой стул напротив.

Помоги мне, Боже, но я ведь и правда совсем отчаялся.

Если есть хоть малейший шанс изменить её мнение, он должен попытаться. И поэтому он поедет в Сан-Франциско и рискнет испытать боль быть отвергнутым… вновь.

Приняв решение, Уильям покинул сад и спустился в спальню. Завтра утром они с Соней начнут готовить поездку.

divider

К вечеру пятницы весь дом был охвачен суматохой — ну или, по крайней мере, тем, что казалось суматохой для обычно спокойного дома Дарси. Практически все его обитатели готовились к отъезду куда-нибудь.

Роуз и Джорджиана в воскресенье уезжали на неделю в Хэмптон. Ранее, в июле, когда планировалась эта поездка, предполагалось, что Уильям отправится вместе с ними. Но сейчас, поскольку он собирался отправиться в четверг в Сан-Франциско, они уезжали без него. Роуз вначале хотела отложить их поездку до отъезда Уильяма, но приближающееся начало школьного года у Джорджианы сделало это невозможным. Кроме того, для времени их отъезда существовал ещё один важный фактор: если бы они задержались дома, миссис Рейнольдс не рискнула бы покинуть свой пост.

Как только Уильям объявил о своём намерении провести осенние месяцы в Сан-Франциско, миссис Рейнольдс приступила к действиям, строя собственные планы. Она должна была уехать в Сан-Франциско в понедельник, чтобы подготовиться к приезду Уильяма, и планировала остаться до конца недели, чтобы, как она говорила, «помочь ему устроиться». Уверения Уильяма, что он и сам справится, были отвергнуты без обсуждения.

— Миссис Дарси согласна со мной, Уильям. Ты знаешь, как я не люблю оставлять этот дом на кого-то другого, и я ни за что бы не сделала этого, если бы не крайняя необходимость. Но это как раз тот случай. Во-первых, там несколько месяцев никто не жил. Нужно сделать там тщательную уборку.

Уильям собирался жить на Ноб Хилл, в пентхаусе, принадлежащем родителям Ричарда. Переехав из Сан-Франциско в Нью-Йорк, Фитцуильямы решили не продавать своё прежнее жилье. Они пользовались им иногда, когда приезжали на запад навестить друзей, но большую часть времени квартира стояла пустой.

— Тётя Элеонор сказала, что там убирают два раза в месяц, хотя там никто не живёт, — сказал Уильям. — Я уверен, что квартира в хорошем состоянии.

Миссис Рейнольдс фыркнула в ответ на его наивное замечание.

— Поверь мне, там требуется хорошая уборка. Этим службам нельзя доверять подобную работу. Кроме того, ты никогда не нанимал прислугу, а тебе понадобится экономка. К счастью, миссис Фитцуильям сказала мне, что там много места, и экономка сможет жить там же, не мешая тебе.

Уильям настаивал, что ему не нужна прислуга, живущая в доме, и в конце концов ему удалось одержать победу. Миссис Рейнольдс согласилась нанять приходящую экономку, которая будет работать днём, уходя после приготовления ужина. Более того, он настоял, чтобы экономка не работала по выходным, заметив, что в эти дни может пообедать в ресторане.

По правде говоря, он был против того, чтобы в квартире жили посторонние, потому что это вмешивалось в его мечты о романтических вечерах и выходных днях с Элизабет. Он даже начинал тревожиться из-за неуёмного оптимизма, который наполнял его сердце, боясь, что подставляет себя под очередной сокрушительный удар с её стороны. Не было никакой гарантии, что она будет рада встрече с ним или хотя бы согласится с ним разговаривать, но он мысленно уже рвался вперед, чтобы завоевать её любовь и привязанность.

Ему следует быть крайне осторожным, когда он встретит её вновь, и действовать, исходя из её реакции. Она отвергла его признание в любви — фактически, это и привело к тому, что она выбросила его из своей жизни. Худо будет, если он вновь её вспугнёт, повторив свои ошибки и продемонстрировав чувства, которые она не готова принять. Для того чтобы получить хоть какой-то шанс, мне нужно помнить, что наши с ней отношения начинаются заново, и на этот раз торопиться нельзя.

Остальные планы Уильяма осуществлялись удачно. Он завершил мастер-класс в Джуллиарде, получив отличные отзывы, и осторожно согласился повторить этот опыт в зимнем семестре. Доктор Розмонт передала его заботам известного кардиолога, жившего в районе Залива, своего знакомого по медицинскому институту, который будет наблюдать за его здоровьем. Она уже отправила доктору Сэлинджеру историю болезни Уильяма, и оба врача по телефону детально обсудили его состояние. Его первое посещение врача в Сан-Франциско было назначено на понедельник, после прибытия.

Дела Фонда Искусств Дарси также продвигались вполне удовлетворительно. Они с Соней усердно поработали на прошлой неделе, чтобы завершить подготовку к стипендиальному конкурсу для молодых композиторов. Этим утром по почте были разосланы сообщения для музыкальных школ и консерваторий по всему миру.

Они проработали также вопросы, касающиеся остальных сторон деятельности Фонда, дабы быть уверенными, что и в отсутствие Уильяма дела пойдут гладко. Соня время от времени будет приезжать в Сан-Франциско, если возникнет необходимость встретиться с Уильямом, а он принес величайшую жертву и освоил электронную почту, вняв настояниям Сони, уверявшей, что это значительно упростит общение.

— В противном случае, я знаю, что будет происходить, — ворчала Соня. — Ты будешь постоянно звонить мне в 2 часа ночи, потому что у тебя только 11 часов и тебе только что пришло в голову что-то очень важное. Теперь же вместо этого ты сможешь выйти в интернет, отправить мне сообщение о своей важной мысли, а я буду нормально высыпаться по ночам.

На самом деле Уильям надеялся, что будет проводить большую часть вечеров куда более приятно, но он безропотно, хотя и без особого восторга, стал обладателем ноутбука, который Соня охарактеризовала, как самую «крутую» модель. За последнюю неделю она также преподала ему компьютерный курс для чайников, приложив все усилия, чтобы научить основам работы с электронной почтой. Его первое письмо ушло к Чарльзу Бингли, который ответил на него с расторопностью и изумлением, вызванными как фактом, что Уильям наконец-то «присоединился к эре информационных технологий», так и новостью о его предстоящем приезде в Сан-Франциско.

ferrariСоне удалось приобрести, продемонстрировав при этом впечатляющую находчивость, и спортивную машину, о которой мечтал Уильям. Чтобы получить Феррари 360 Спайдер с откидным верхом, часто приходилось ждать до двух лет, но кто бы сомневался в Сониных способностях найти пути над, под или вокруг, казалось бы, непреодолимых препятствий. В данный момент машина ждала его в Сан-Франциско, припаркованная на стоянке Фитцуильямов в гараже здания.

Итак, все шло хорошо. Даже его организм наконец-то перестал с ним враждовать. Давление приближалось к норме, а одышка и головокружение хотя ещё и не прошли окончательно, но до некоторой степени уменьшились. В ответ на его намеренно небрежный вопрос, заданный на последней встрече с доктором Розмонт, та сняла запрет на сексуальную активность. «Только начинай постепенно, хорошо? — сказала она. — Не дело, чтобы ты испустил дух в первый же уикенд в Сан-Франциско в разгар некой активной деятельности».

Почему-то мне не кажется, что возникнет такая проблема.

Горизонты заслоняла только одна значительная туча — Джорджиана. Она активно противостояла его планам провести время в Калифорнии, продолжая протестовать и после того, как сама Роуз смирилась с этой идеей. Уильям обещал, что она будет прилетать к нему и он будет приезжать домой время от времени; однако было очевидно, что она считает, что, уезжая, он бросает её. Конечно, сестра уже привыкла к его частым отлучкам, так как он активно разъезжал в течение почти всей её жизни, но, возможно, она относилась к его болезни по поговорке «Нет худа без добра», потому что вот уже несколько недель он постоянно был рядом. Или, возможно, она чувствовала себя хозяйкой положения, потому что он недавно был серьёзно болен. Или, может быть, как предположила Соня, она просто была типичным 15-летним подростком. Уильям не знал, а Джорджиана не обсуждала это с ним. Пытаясь вызвать её на откровенность, он однажды вечером пригласил её сходить поужинать, в другой раз — на концерт, затем — пару раз прошелся с ней по магазинам, но она продолжала оставаться замкнутой и неразговорчивой.

Надо будет просто звонить ей почаще, или, ещё лучше, ей бы, наверное, понравилось, если бы я отправлял ей электронные письма. Она вечно переписывается со своими друзьями. И я попрошу Ричарда присмотреть за ней. Может быть, в конце концов, она с ним разговорится.

Почти всё было расставлено по местам за удивительно короткое время. Но я почему-то не уверен, что все пойдет так гладко, когда я увижу Элизабет.

divider

Роуз Дарси вновь посмотрела на часы. Прошло только пять минут с тех пор, как она смотрела на них в последний раз; был почти час ночи. Роуз, которая исповедовала доктрину «рано в кровать, рано вставать», безуспешно пыталась уснуть уже около двух часов.

East Hampton house Она села на кровати, глядя на очертания своего чемодана, едва различимого в темной спальне. Была субботняя ночь, даже утро воскресенья — и они с Джорджианой после посещения церкви собирались отправиться в поместье её подруги в Восточный Хэмптон. Должно быть, поэтому я не могу сегодня уснуть. С завтрашнего дня моя семья будет на долгое время разлучена.

Она встала, сунула ноги в тапочки и завернулась в халат, лежащий у кровати. Роуз отправилась по длинному коридору, ведущему от её спальни к их общей с Джорджианой гостиной, на ощупь находя путь в темноте. Дойдя до гостиной, она пробралась через неё, стараясь не наткнуться на мебель, и включила свет.

Почти у каждой вещи в гостиной Роуз была своя история. Стены украшали старинные семейные портреты в богатых рамах, а ковры и мебель были реликвиями давних времен. Роуз лелеяла свою страсть к семейной истории и традициям.

Но не исторические портреты привлекли на этот раз её внимание. Она взяла со стола вставленную в рамку фотографию и посмотрела на неё с печалью и любовью. Это было фото Уильяма и его матери на пляже в Пемберли. Четырехлетний Уильям, серьёзный и хрупкий, в крепких объятиях Анны.

Роуз помнила это время с болезненной чёткостью. В возрасте трёх лет он чуть не умер от осложнений, последовавших за операцией, и выздоравливал медленно и тяжело, с рецидивами. Она крепко сжала фотографию. Пережитые страшные события заставили Роуз постепенно сблизиться с невесткой, несмотря на её первоначальные претензии к сыну по поводу выбора жены. Они вместе ухаживали за маленьким мальчиком, которого обе обожали, до тех пор, пока страх потерять его не начал уменьшаться. Или, по крайней мере, мой страх уменьшился. Анна так никогда и не избавилась от этого.

Последние два месяца воскресили эти воспоминания… и этот страх. Внезапные сердечные приступы лишили Роуз и мужа, и сына. С момента госпитализации Уильяма ей не давали покоя мысли о том, что она может потерять и его. Она занималась делами, выполняла свои обязанности со спокойной сдержанностью, пока Уильям находился в больнице; однако это доставалось ей такой ценой, о которой близкие и не подозревали. Много раз по ночам она просыпалась, дрожа, вся в поту, от ночного кошмара, в котором Уильям умирал в парке, не дождавшись скорой, или в котором её настигал ночной звонок неизвестного врача, который сообщал ей, что её внук мёртв. Но каждое утро она отбрасывала свои личные страхи и переживания и вновь пряталась под мантию самообладания, выполняя свои обязанности перед семьей и друзьями, как её научили с детства.

А теперь он будет за тысячи миль отсюда. Уильям часто уезжал из дома в гастрольные туры, но это было другое. Сейчас он покидал дом на несколько месяцев. Всё это время до неё не будут доноситься приглушённые звуки рояля во время его обычных долгих занятий, и она не увидит, как он сидит за обеденным столом, мягко улыбаясь каким-нибудь словам Джорджианы. Она не будет слышать его шагов по мраморным ступеням или его низкого голоса, эхом раздающегося по дому. И она знала, что в течение следующих нескольких месяцев сделает сотни других открытий о том, как его отсутствие отзывается пустотой в её жизни и сердце.

От её внимания не укрылось, что мрачное настроение Уильяма рассеялось теперь, когда он решил поехать в Калифорнию. Возможно, это просто была перспектива смены обстановки — Роуз понимала, что эффект от объединённых усилий трёх суетящихся вокруг него женщин стал непомерен для бедного мальчика, — но она подозревала, что существует и дополнительное объяснение. В Сан-Франциско находилась Элизабет Беннет, а Роуз была убеждена, что эта молодая женщина значила для её внука намного больше, чем он хотел показать. Она случайно услышала разговор Сони и Ричарда, которые обсуждали это несколько дней назад, и узнала, что их оценки совпадают. Она была обеспокоена этим выводом, но решила хранить молчание и доверять решению Уильяма, по крайней мере, до поры до времени.

Роуз вышла из гостиной и медленно спустилась на третий этаж. Ей захотелось ещё раз пожелать Уильяму спокойной ночи, и, так как он часто не ложился спать допоздна, была вероятность, что он ещё не спит. И на самом деле, оказавшись на третьем этаже, она увидела в коридоре слабую полоску света, пробивающуюся через приоткрытую дверь его гостиной. Она легонько постучала, но ответа не было. Толкнув дверь, она заглянула в комнату и увидела Уильяма, уснувшего в кресле с книгой на коленях.

Она на цыпочках подошла, не отрывая от него глаз. «Спи спокойно», — прошептала она и, удивляясь самой себе, протянула дрожащую руку, чтобы погладить его по волосам. Несколько минут Роуз постояла рядом с креслом, запоминая каждую черточку его лица. Затем с легким вздохом вышла из комнаты, так же тихо, как и вошла, и осторожно прикрыла за собой дверь.

divider

В следующую среду вечером Уильям и Аллен сидели вместе на кухне и ужинали. Каждый вечер Серена предлагала накрыть ужин для Уильяма в столовой, но он считал нелепым придерживаться церемоний, когда в доме оставались только он и Аллен. Серена недавно ушла домой, разогрев запеканку, которую миссис Рейнольдс оставила в морозилке, и приготовив к ней салат.

Мужчины почти не разговаривали во время еды. Оба были сдержанными от природы и испытывали некоторую неловкость от непривычных совместных ужинов.

Несмотря на опасения миссис Рейнольдс, в её отсутствие дела в доме шли гладко. Серена приходила каждый день, тщательно следуя инструкциям экономки, расписанным до малейших деталей. Днём Уильям и Соня занимались последними приготовлениями к его отъезду. Вечерами в доме наступала тишина, и Уильям впервые осознал, как он будет скучать по всем — по Ба, Джорджи, миссис Рейнольдс, Соне, а также по Аллену. Он посмотрел на Аллена через стол и хотел было сказать ему об этом, но после нескольких секунд, проведённых в неуклюжем поиске правильных слов, оставил эти попытки и вновь принялся за еду.

— Да, чуть не забыл. Я хотел вас кое о чём спросить, — внезапно сказал Аллен.

Уильям бросил на него выжидательный взгляд.

— На днях я был в вашей спальне, ремонтировал балконную дверь, которая стала плохо закрываться.

— О, да, я заметил, что с дверью теперь все в порядке, спасибо.

— Пожалуйста. Но я хотел спросить об орхидее на вашем ночном столике.

Уильям удивлённо взглянул на него.

— А что с ней?

— Может быть, стоит вернуть её в оранжерею, пока вы в отъезде? Я могу ухаживать за ней и там, где она стоит сейчас, но в оранжерее освещение лучше.

Уильям улыбнулся. Ну разумеется, Аллена беспокоит судьба орхидеи. За эти годы он стал интересоваться разведением орхидей даже больше, чем мать Уильяма.

— В этом не будет необходимости. Я возьму её с собой в Калифорнию.

Орхидея стала слишком дорога Уильяму из-за связанных с ней ассоциаций с Элизабет.

— Тогда я упакую её, чтобы она хорошо перенесла путешествие. Будет обидно, если она снова обломается.

— Снова? — озадаченно нахмурился Уильям. — Что вы имеете в виду?

— Верхушка стебля каким-то образом была сломана. Может быть, это случилось, когда мисс Беннет несла цветок вам в больницу?

— Она не от мисс Беннет, — сказал Уильям, не понимая, откуда у Аллена могла возникнуть такая мысль, — это подарок от Кэролайн Бингли.

Аллен положил вилку.

— Нет, сэр, это невозможно. Это та же самая орхидея, которую я отнёс мисс Беннет на следующий день после того, как она ужинала здесь.

Уильям застыл, уставившись на Аллена.

— Но… та орхидея была выше. И она была в другом горшке. Это тот же сорт, только и всего.

dendrobium— Прошу прощения, сэр, но это то же самое растение. Как я уже сказал, она лишилась части стебля и из-за этого сделалась меньше. И я пересадил её в другой горшок перед тем, как отнести мисс Беннет. Прежний горшок был очень простым, и я подумал, что для молодой леди было бы уместнее что-то более декоративное.

О, Боже.

— И вы абсолютно уверены в этом?

— Да, сэр. Я думал, что она отдала её вам, когда вас навещала.

— Навещала меня где?

— В больнице, — ответил Аллен, слегка хмурясь.

— О чем вы говорите? Элизабет не навещала меня в больнице.

Судя по лицу Аллена, он был полностью обескуражен.

— Не навещала? Очень странно. Когда я увидел её выходящей из больницы, я был уверен…

— Вы видели её выходящей из больницы? Когда?.. — Уильям едва дышал, но это было вызвано вовсе не состоянием его здоровья.

— Это было в тот день, когда вам делали процедуру. Я тогда ещё привез мисс Бингли в больницу, выказав себя «старым дураком», по словам Марши. Мне и в голову не пришло, что вы подумали, будто это мисс Бингли подарила вам орхидею. Я могу поклясться, что, когда я высадил её из машины, у неё не было с собой никакого цветка.

— Она сказала мне, что это от неё. — Не то чтобы я был сильно изумлён, если бы это оказалось ложью. — Но это неважно. Расскажите мне лучше об Элизабет.

— После того, как я высадил мисс Бингли, мне нужно было выполнить кое-какие поручения жены. Насколько я помню, она составила меню на время вашего пребывания в больнице и послала меня на рынок. В результате я добрался до больницы только к полудню. Выходя со стоянки, я увидел мисс Беннет с чемоданом — она пыталась поймать такси. Она сказала, что едет в аэропорт. Я предложил отвезти её, но она отказалась, ответив, что спокойно доберется на такси. Поэтому я помог ей поймать машину и затем пошёл в больницу, где нашёл Маршу, Соню и вашу семью.

Этого не может быть.

— И вы уверены, что Элизабет заходила в больницу, чтобы навестить меня?

Аллен заколебался.

— Ну, нет, я просто предположил это. Зачем же ещё ей было ловить такси напротив больницы?

Уильям также не мог придумать другую причину.

— И вы уверены, что эта орхидея именно та, что вы отнесли Элизабет?

— Абсолютно. Я знаю каждое растение в этой оранжерее, и я узнаю горшок. Мне очень жаль, сэр. Если бы мне пришло в голову, что вы не знаете…

— Я понимаю, Аллен. Спасибо, что сказали мне. А теперь, если вы извините меня…

Уильям встал из-за стола, не в силах больше сидеть спокойно. Он взбежал по лестнице на третий этаж, не обращая внимания на участившееся дыхание, и быстро прошел в спальню. Он взял орхидею со стола и внимательно осмотрел её, впервые заметив, что верхушка стебля действительно была сломана.

В тот день в больнице я видел такой яркий сон про Элизабет… Выходит, это было наяву — по крайней мере, отчасти. Она приходила навестить меня, а я спал. А это значит…

Мысли Уильяма зашли в тупик. Что это могло означать? Она не оставила ему никакой записки. Она не позвонила ему. Почему она оставила орхидею возле его больничной кровати, а затем уехала, не сказав ни слова? Может быть, она пыталась вычеркнуть меня из своей жизни? Это объяснило бы, почему она отказалась от предложения Аллена подвезти её — она не хотела чувствовать себя обязанной мне или моей семье.

Но в таком случае, зачем она принесла орхидею в больницу? Она могла бы просто оставить её моим домочадцам, если ей было неудобно кому-то отдать или выкинуть её. Уильям терялся в догадках.

И, для начала, как она вообще узнала, что я в больнице? Может, ей кто-нибудь позвонил? Соня бы на это не пошла — ведь я особо попросил её этого не делать, но миссис Рейнольдс могла и позвонить, если считала, что так будет лучше.

Глаза Уильяма расширились при смутном воспоминании о разговоре с медсестрой отделения кардиореанимации в тот день. Она сказала, что к нему приходила его девушка. Я подумал, что она имела в виду Кэролайн. Но что если…

Он схватил свой сотовый, набрал справочную и запросил номер телефона больницы. Пока он ждал ответа с больничного коммутатора, к нему вернулся здравый смысл. Он покачал головой и нажал кнопку отбоя, удивляясь собственной неразумности. Во-первых, он не помнил имени медсестры. Во-вторых, даже если бы он смог найти медсестру, которая упоминала его девушку, вряд ли она вспомнила бы маленький инцидент, произошедший два месяца назад.

Кроме того, что я могу сказать, не допуская вторжения в мою личную жизнь? Так и слышу себя: «Вы помните, как два месяца назад меня навестила женщина, которую вы приняли за мою девушку? Мне нужно, чтобы вы описали её, потому что когда вы сказали «ваша девушка», я не понял, какую именно женщину вы имели в виду». О, да, это произведёт фурор в колонках светской хроники.

Разочарованный, Уильям захлопнул телефон и в сердцах бросил его на комод. Телефон скользнул по полированной, красного дерева, поверхности комода и упал на пол. Уильям хотел было поднять его, но передумал. Пусть валяется, все равно от этой штуки нет никакого толка!

Он резко открыл дверь на балкон и вышел наружу. Он едва замечал мелкий дождик и постепенно промокавшую одежду, глядя в темноту в ожидании, когда напряжение немного отпустит. Успокоившись, он понял, что у него остался только один выход.

Я просто должен спросить саму Элизабет, зачем она приходила в больницу. Если, конечно, она станет со мной разговаривать.

Уильям совсем не спал в эту свою последнюю ночь в Нью-Йорке. Он лежал без сна, и уровень адреналина в его крови зашкаливал, пока он думал об орхидее, об Элизабет и о том, что ждёт его завтра в Сан-Франциско.

 

Рояль