Нежданная песня

Глава 47

 

— Похоже, у него все в норме, — Уильям откинулся в кресле, вытянув ноги на оттоманку.

Чарльз, сидящий на краю стула, кивнул:

Bingley estate exterior — Я не думал, что они смогут так быстро поставить его на ноги. Конечно, все это нелегко, но он выкарабкается.

— Вселяет надежду, что его перевели из палаты интенсивной терапии.

— До сих пор не могу поверить, что он прогнал нас из больницы. Он был в отвратительном настроении.

— Как и Соня, — усмехнулся Уильям.

Мистер Бингли, уставший от «всей этой суеты вокруг», отправил свою семью из больницы во второй половине дня. Чарльз дозвонился до Уильяма в Сан-Франциско, чтобы предупредить, что вечером они будут не в больнице, а дома. Соня не скрывала своего раздражения и ворча: «как я люблю воскресенье — это ведь день отдыха», переделала билеты Уильяма на вечерний рейс до аэропорта Джон Уэйн, который находился недалеко от имения Бингли в Ньюпорт Бич.

Bingley estate libraryПосле часа неловкой беседы с миссис Бингли и Луизой, — к счастью, Кэролайн отсутствовала, — они с Чарльзом устроились в библиотеке. Это было настоящее мужское убежище — комната со стенными панелями орехового дерева и мягкими кожаными креслами; в углу находился бар с богатым выбором напитков, а в воздухе витал острый аромат трубочного табака. В камине потрескивали дрова, хотя огонь был скорее украшением, чем источником тепла и света.

— Кажется, я опоздал со своей помощью, — сказал Уильям.

Anchor Steam beer bottle Чарльз чуть не подавился глотком своего любимого сан-францисского пива.

— Шутишь? Я же сказал тебе по телефону, состояние его здоровья — это только верхушка айсберга.

— Тогда рассказывай обо всем остальном. — Уильям взболтал коньяк в бокале, с удовольствием вдыхая его аромат. Какими бы недостатками ни обладал мистер Бингли, он знал толк в коньяке.

Чарльз поставил свою бутылку пива на край стола, при этом смахнув на пол серебряную пепельницу. Наклонился, поднял её и со стуком поставил на стол.

— Мы замечали, что в последнее время он плохо себя чувствовал. Но он никогда не говорил нам, что у него стенокардия, причем прогрессирующая. Врач сказал отцу, что ему нужно сделать шунтирование, но он отказался. Он ненавидит болеть, считает, что у него на это нет времени. — Чарльз приподнял брови, бросая насмешливый взгляд на Уильяма: — Никого не напоминает?

Уильям решил, что бесполезно доказывать, что Элизабет излечила его от пренебрежения к своему здоровью. При мысли о ней на него нахлынула волна боли, но он стиснул бокал в руке и постарался придать лицу нейтральное выражение, в то время как Чарльз продолжал рассказ.

— Тем не менее сердечного приступа, который произошел в четверг ночью, врачи сказали, что откладывать больше нельзя. Отец признался мне, что тянул с операцией, потому что в случае его смерти нет никого, кому бы он доверил возглавить компанию.

— Я считал, что операции по шунтированию проходят сейчас довольно успешно.

— Даже малейший риск для отца неприемлем, если дело касается его здоровья. Он проповедует теорию «отложи проблему, и она решится сама по себе». Но думаю, в четверг ночью он впервые осознал, что не бессмертен.

Уильям хорошо понимал, как это может быть страшно, после собственных проблем с сердцем прошлой весной и летом.

— И что же произошло?

— Он сказал мне, что я достаточно «погулял», как он выразился, и настало время отправляться в совет директоров и учиться управлять компанией. — Чарльз замолчал, чтобы отхлебнуть еще пива.

— Я полагаю, этого следовало ожидать.

Нога Чарльза, закинутая на другую ногу, начала подергиваться в нервном танце.

— Мой отец — умный человек. Почему он никак не может смириться с тем, что я не годен для руководящей роли?

— Ты — его сын, и ясно, что это кое-что для него значит. — Уильям вздохнул, разглядывая янтарную жидкость в своем бокале. Для того чтобы проводить параллели с его собственной семейной историей, момент был совсем неподходящим.

— Но есть же еще и Кэролайн — именно она подходит для такой работы. Как ты думаешь, сколько я продержусь до разорения компании? Может быть, лет пять? Если к тому времени еще не повешусь.

Разговор складывался довольно мрачно, особенно для человека, подобного Чарльзу, обычно находившегося в веселом и жизнерадостном расположении духа.

— Если ты так уверен в этом… — Уильям осекся. Он уже однажды дал Чарльзу совет, и обернулось это крайне скверно для него самого. Может быть, безопаснее будет начать с наводящих вопросов. — И что же ты ему ответил?

— Пришла медсестра и прогнала меня, поэтому в тот вечер я ничего не успел ему сказать.

— Но я полагаю, что этот вопрос с тех пор снова поднимался. — Уильям отставил бокал и наклонился вперед, поставив локти на колени.

Левая рука Чарльза присоединилась к отрывистому ритму, который отыгрывала его нога.

— Да. Хотя мне удавалось довольно успешно избегать этого до сегодняшнего дня. К пациентам интенсивной терапии не допускают много посетителей, и я воспользовался этим, чтобы торчать в приемной, предоставив маме, Кэролайн и Луизе находиться у него.

Уильям усмехнулся, вспомнив непреклонность миссис Рейнольдс в соблюдении этих правил, когда он сам лежал в больнице.

— Но сейчас, когда он в обычной палате…

— Ты все правильно понял. Сегодня он попросил меня остаться в палате, перед тем, как мы ушли из больницы. У него оказалась масса поручений: встречи, на которые я должен идти вместо него, звонки, на которые я должен ответить, ну и так далее. И он дал мне указание, какого сотрудника моего отдела я должен поставить на свою нынешнюю должность. Я должен заняться всем этим прямо с утра.

— То есть колесики уже закрутились.

— И, похоже, я не в силах их остановить. И даже не знаю, стоит ли. — Чарльз взял со стола небольшое стеклянное пресс-папье и начал крутить его в руках. — Я постоянно думаю об этом, начиная с четверга, и, кажется, решил принять свою судьбу. В конце концов, как я могу сказать «нет» тяжело больному человеку? И неужели он просит многого, когда хочет быть уверенным в том, что его наследство будет сохранено?

Прежде чем Уильям сумел придумать подходящий ответ, Чарльз продолжил:

— Несмотря на все это, я чуть было не сказал ему, чтобы он взял всю эту свою работу и… ну, ты меня понимаешь. У меня было ощущение, словно кто-то управляет моим телом. Я стоял там, обливаясь потом, и в то же время меня пробирала дрожь.

Уильям внимательно посмотрел на Чарльза.

— Ты «чуть» не сказал ему? Что же ты сказал?

— Ничего. Я просто ушел. — Чарльз потянул пиво из бутылки. — Ты помнишь, когда я учился на втором курсе в Джуллиарде, у него был аппендицит? Я тогда не поехал в Пемберли с тобой и Ричардом, потому что мама попросила меня прилететь домой. Как раз тогда он и сказал мне, чтобы я должен оставить Джуллиард, потому что он устроил меня в школу бизнеса при Южнокалифорнийском университете, занятия в которой должны были начаться осенью. Я все никак не могу забыть тот день.

Чарльз встал и направился к бару, чтобы достать новую порцию пива из холодильника. Он наклонился над отполированной до блеска стойкой. Резкий луч света от лампы над баром высветил следы усталости на его лице.

— Я как сейчас помню ту больничную палату — тусклые бежевые стены, ромбики кафеля на полу, запах дезинфекции, идущий из ванной комнаты. Когда он сказал мне, что я должен покинуть Джуллиард, у меня было ощущение, будто кто-то пробрался ко мне внутрь и вырвал часть меня. Каким-то образом… я сделался… меньше с тех пор.

— Я понимаю твои ощущения, — Уильям кивнул. — Если бы кто-то сказал мне, что я должен оставить свою музыкальную карьеру…

— Ты бы не послушал. Ты всегда как-то находишь способы достигать своей цели, несмотря ни на что. Я всегда восхищался этим твоим качеством.

Если только это не цель жениться на женщине, которую я люблю. Уильям загнал эту мысль поглубже.

— Ты все упрощаешь. Когда отец не захотел, чтобы музыка стала моей профессией, меня защитили мама и Ба. Если бы не они, все могло бы быть иначе.

— Да, но сколько тогда тебе было лет? — Чарльз скрестил руки на груди. — Вероятно, восемь или девять?

Уильям пожал плечами.

— Где-то так.

— Верно. Ты был еще ребенком. Я же взрослый мужчина. Но в этом вся моя суть — просто плыть по течению. Люди, подобные тебе и моему отцу, подчиняют судьбу себе; люди, подобные мне, — подчиняются судьбе.

— Это не преступление — желать сделать приятное своим родителям.

— Я годами стараюсь убедить себя в этом. Но разве не преступление потерять своё «я» в жизни? — В голосе Чарльза, хотя и спокойном, прозвучала нота отчаяния.

Уильям задумчиво морщил лоб, рассматривая бокал с коньяком.

В камине с треском развалилось бревно, и языки пламени мгновенно ожили. Чарльз вскочил и энергично раскидал угли кочергой.

— В это утро, когда отец начал давать мне приказания, я почувствовал, что мне опять двадцать и я снова стою в больничной палате и рассматриваю кафельный пол, лишь бы не смотреть ему в глаза, когда он переворачивает мое будущее вверх тормашками. С тех самых пор я всё думаю: почему же тогда, давно, я не настоял на своем.

— Ты уже знал, что, скорее всего, проиграешь.

— Может быть, но я должен был хотя бы попытаться, разве нет? — Чарльз рухнул на стул и наклонился вперед, подперев подбородок кулаками. — Я оставил мечты стать профессиональным музыкантом, потому что он сказал, что я должен это сделать. Я изучал то, что он заставлял меня изучать. Я работал там, где он хотел, а он при этом контролировал каждый мой шаг, так что в результате получалось, что всю работу, фактически, делал он сам. А я этому не сопротивлялся, потому что это обеспечивало мне комфортную жизнь и давало возможность целыми днями заниматься серфингом и марафоном, а по вечерам торчать в джазовых клубах.

Уильям не знал, что ответить.

— И наконец, я всё испортил окончательно. Я жил в Сан-Франциско и думал, что наконец-то стал самостоятельным человеком, а не марионеткой, хотя позже я узнал, что мой помощник посылал отцу подробные отчеты о моих действиях.

— У него был человек, который следил за тобой? — Уильям уставился на Чарльза, разинув рот.

— Когда я спросил его об этом, он назвал это «сбором информации». Но это было далеко не все, он снова и снова продолжал рвать мои струны… и опять я позволял ему. Но в последний раз я не просто потерял маленький клочок свободы, который отстоял для себя, — я потерял любовь всей моей жизни.

Уильям охватило неприятное двойственное ощущение жалости к Чарльзу и своей вины в том, что произошло. Чувство это усложнилось, когда он напомнил себе, что Чарльз сам приблизил кризис, солгав о брачном договоре.

— Твой отец — сложный человек. Он знает, чего хочет, и не идет на компромиссы.

Чарльз откинулся на стуле, снова вертя в руках пресс-папье.

— Он свел на нет всю мою жизнь. Во мне не так уж и много осталось от меня самого, чтобы я смог ему противостоять.

— Сможешь, если ты решил, что это именно то, чего ты хочешь. — Несмотря на свою привязанность к Чарльзу, Уильям сомневался в искренности своих слов, даже когда произносил их.

— И потом, давай будем реалистами. Не важно, что я решу сейчас, но завтра утром я увижу старого больного человека на больничной койке и соглашусь на всё, о чем он меня попросит. А мы ведь еще даже не говорили о том, что будет с мамой, если я порву с отцом. Она тогда останется совсем одна против него, никто ее не поддержит.

Уильям вздохнул.

— Да, ты в трудном положении.

— Скажи мне что-нибудь новенькое.

Они замолчали. Уильям откинулся на стуле, следя за слабым мерцанием огня в камине. Результат двух бессонных ночей не замедлил сказаться, и он зевнул, прикрываясь рукой.

Должно быть, Чарльз заметил это, потому что улыбнулся и сказал:

— Извини, Уилл. Сейчас уже поздно, а ты устал. Я не хотел утомлять тебя разговорами.

— Ты не утомил. Просто я в последнее время мало спал.

Чарльз приподнял брови с многозначительным видом.

— Вы с Лиззи нашли способы более увлекательно проводить ночи, а?

У Уильяма сжалось сердце. Он слабо улыбнулся.

— Идем, пора ложиться спать, — сказал Чарльз, поднимаясь на ноги. Давай завтра встанем пораньше и сходим на пляж — пробежимся, и, может быть, мне удастся поймать пару волн перед тем, как идти в больницу. На океане шторм, и вероятно, высота волны будет подходящей.

— Звучит заманчиво. — Уильям встал. — Ты знаешь, а я восстановил свои силы. Могу поспорить, что обгоню тебя на короткой дистанции.

— Ставлю 50 баксов, что не сможешь.

— По рукам.

Чарльз усмехнулся и похлопал Уильяма по спине.

huntington beach surfer — Я рад, что ты здесь, Уилл. И поблагодари Лиззи от меня — представляю, как трудно ей было отпустить тебя на два дня раньше. Она — чудо, а не девушка.

Уильям попытался улыбнуться:

— Да, это правда. — И они вышли из библиотеки.

divider

Уильям обхватил колени руками и зарыл пальцы ног в песок. Утреннее солнце едва согревало, и он был рад, что надел тренировочные брюки и куртку. Он глубоко вздохнул, наполняя легкие влажным солоноватым воздухом с легким привкусом нефти, хотя, возможно, это просто казалось из-за того, что вдалеке от берега в тумане маячили огромные остовы нефтяных платформ.

Пляж Хантингтон, увековеченный «Джен и Дин»* как «Приют серфингистов», в это ноябрьское утро был почти пуст. Несколько человек бегали или просто прогуливались вдоль полосы прибоя, а группа серфингистов, и среди них Чарльз, покачивалась на волнах, словно гигантские чайки, в ожидании волны, достойной их мастерства. Уильям застегнул молнию на куртке и засунул руки в карманы, ежась от усиливающегося утреннего бриза. Холод, несмотря на физический дискомфорт от него, имел и определенные плюсы. Вкупе с энергичной пробежкой вдоль берега бодрящий холодный воздух освежил Уильяму голову, оставив лишь воспоминания о его третьей подряд бессонной ночи.

Время от времени он засыпал, но эти короткие погружения в дремоту были сомнительным благом, ибо принесли с собой два беспокойных сна. В первом Элизабет гневно отчитывала его за совершенные им ошибки, и её зеленые глаза излучали холод презрения, когда она приказывала ему убираться из её дома… и её жизни. Он проснулся в тяжелой тоске, с глазами, полными слез.

Второй сон измучил его не меньше, хоть и совсем по-другому. На этот раз вместо того, чтобы отвергнуть его, она выступила в роли искусной соблазнительницы, отыскивая все чувствительные точки его тела и, безжалостно возбудив его, исчезла прежде, чем он смог утолить свою страсть. Он проснулся от этого сна весь в поту, с бешено колотящимся сердцем, скрученный от неудовлетворенного желания. После этого сон окончательно покинул его. Он был рад тихому стуку Чарльза в дверь, раздавшемуся сразу после рассвета, когда тот пришел напомнить о своем предложении прогуляться рано утром на пляж.

Уильям не понимал, как его жизнь столь внезапно превратилась в катастрофу. В пятницу утром он сел в самолет в ожидании момента, когда наденет кольцо с бриллиантом, лежащее в кармане его пиджака, на палец самой чудесной женщины на свете. Прошло лишь три дня, и вот он одинок и погружен в отчаяние, а кольцо томится в его гардеробной в Сан-Франциско, где он оставил его до тех пор, пока не наберется мужества, чтобы избавиться от него.

Он пытался убедить себя, что слишком пессимистичен, что у него еще есть шанс добиться её прощения, но не мог заставить себя поверить в это несмотря на вчерашнюю умелую и тактичную поддержку Джейн. Элизабет, при всех своих замечательных достоинствах, была упряма и резка в оценках поступков людей. Без его убеждающего влияния их временное отчуждение могло стать постоянным.

Huntington Beach pierЧарльз поднялся на ноги, балансируя на волне, но на полпути от берега она сбросила его как щепку. Уильям бессознательно затаил дыхание и выдохнул, только когда голова Чарльза вновь показалась среди пенящихся волн и он схватился за свою доску. Тогда, словно нажав кнопку «проигрывание» на поставленном на паузу плейере, Уильям возобновил свои тревожные размышления.

Вчера Чарльз сказал, что я — человек, который подчиняет себе судьбу. Но как могу я управлять судьбой сейчас, когда это касается Лиззи? Как мне вернуть её обратно? Она заставила его пообещать, что он не будет видеться с ней и звонить, и жестко осудит, если он нарушит обещание. Подарки здесь не помогут — она просто посмеётся над ними как над доказательством того, что он привык решать все проблемы деньгами. Хотя что в этом плохого? Какой смысл иметь деньги, если ты не можешь с их помощью сделать свою жизнь и жизнь людей, которых ты любишь, лучше?

Стайка ржанок проковыляла мимо в поисках завтрака. Уильям оживился, с усмешкой наблюдая, как они рассыпались, спасаясь от волны, и затем резко повернули к воде, убегая от него, когда он вытянул ноги.

Казалось, что рев океана, перемежаясь с криками вдали, становился все сильнее. Уильям поднял глаза и увидел, как Чарльз поймал самую высокую волну. Как герой-серфингист из бессмертной песни «Бич Бойз», он скользил по гребню водяной стены, двигаясь в тандеме с волной в мощном, но в то же время изящном па-де-де. Когда волна обрушилась на берег, он соскользнул с доски и с триумфальным видом выбрался из полосы прибоя.

— Молодец, — похвалил его Уильям. Он восхищался способностью друга отодвигать от себя невзгоды, находя удовольствие в жизни даже в самые кризисные моменты.

Чарльз широко улыбнулся. Он поставил доску и потянулся за полотенцем.

— Жаль, что нельзя задержаться здесь ещё на пару часов: нам нужно все же забежать домой и привести себя в порядок, а мне хотелось бы быть в больнице не позднее одиннадцати.

Уильям поднялся, подхватив кроссовки:

— Тогда идем.

— Но сначала, как насчет завтрака? Я подумал, что лучше зайти в закусочную на причале, чем завтракать дома. Мне только нужно переодеться в сухое.

— Неплохая мысль, если ты уверен, что у нас есть время. — Уильяму постепенно начало нравиться завтракать в таких неформальных местах, которые они иногда посещали вместе с Элизабет. Кроме того, трапеза вне дома избавит его от необходимости отражать заигрывания Кэролайн, которые стали бы нежеланной добавкой к рогалику и соку.

Ruby's exterior Несколько минут спустя мужчины входили в дверь кафе «У Руби», здания с красной крышей, декорированного в стиле 40-х, которое расположилось в конце причала Хантингтонского пляжа. Уильям не мог не улыбнуться, услышав негромко звучащую бодрую мелодию из 50-х, про одноглазого и рогатого лилового монстра-людоеда, который прилетел на Землю, чтобы играть рок-н-ролл**.

Ruby's interior Оказалось, что он на удивление голоден, поэтому добавил к своему обычному спартанскому завтраку омлет и ржаные сухарики, и когда блюда появились на столе, съел все с большим аппетитом. Чарльз тоже ел с удовольствием, между делом рассказывая о своих пляжных подвигах в отрочестве.

— Можно подумать, что ты практически жил на пляже, когда учился в школе, — сказал Уильям.

— Примерно так и было. Все мои приятели обожали серф, так же, как и я, и мы торчали здесь, даже когда не было волн. Такими же были и наши подружки. Некоторые из них тоже занимались серфингом, а остальные загорали и болтали, пока мы ловили волны. В общем-то, я и невинности тоже лишился на пляже, недалеко от этого причала.

— Полагаю, на этом месте установлена мемориальная доска.

Под сарказмом Уильяма скрывалась зависть. Его юные годы прошли в репетиционных и концертных залах, в то время как Чарльз дрейфовал в золотом потоке беззаботных дней.

Чарльз рассмеялся.

— Следовало бы это сделать, с учетом цены, которую я заплатил. Она была старше меня, подруга Кэролайн. Я пускал по ней слюни несколько месяцев, поэтому, когда она подошла ко мне на пляжной вечеринке, я не задавал никаких вопросов. Позже выяснилось, что это была уловка, чтобы вызвать ревность у её дружка. Он захотел оторваться на стороне, и она решила отплатить ему тем же.

— Это сработало?

— Да, к несчастью для меня. Он был классным фулбеком и избил меня до полусмерти, когда узнал об этом. Кстати, это тоже произошло на пляже.

— Полагаю, после этого ты осознал всю ошибочность своего поведения и принял обет безбрачия.

— Ну, да, — Чарльз закатил глаза. — С тех пор, прежде чем встречаться с девушкой, я сперва выяснял, нет ли у неё ревнивого дружка, особенно такого, чтобы был тяжелее меня на 40 фунтов.

Уильям усмехнулся.

— Мудрое решение.

— А в каком возрасте у тебя был первый секс? — спросил Чарльз, накалывая на вилку закуску.

Уильям с удивлением обнаружил, что этот вопрос не вызвал у него протеста.

— Это произошло в день моего шестнадцатилетия.

— Где?

— В номере «Плаза».

— Впечатляет, — криво усмехнулся Чарльз. — Ты шиковал среди шампанского и икры. А мне надрали задницу.

— Восторги не по адресу. Этот вечер был подарком Ричарда мне на день рождения.

Чарльз выпучил глаза.

— Он подарил тебе на шестнадцатилетие проститутку?

— Нет. Он позвонил двум женщинам, с которыми познакомился прошедшим летом, и пригласил их к нам на ужин. Точнее, на интимный ужин в номере с двумя спальнями.

Вилка Чарльза зазвенела о тарелку.

— И тебе было всего шестнадцать? Ничего себе!

Уильям невольно порадовался изумлению Чарльза.

— Ричард всегда относился ко мне как к равному, а не как к младшему брату. Когда было нужно, он защищал меня, но никогда не покровительствовал.

— И он решил, что наступил момент, чтобы расширить твой кругозор. Он случайно не сказал той женщине: «Я даю тебе мальчика — верни мне мужчину»?

— Вполне мог, — усмехнулся Уильям. — А если серьезно, он не сказал ей ничего, кроме того, что я его кузен и студент колледжа — и то и другое было правдой.

— А она поняла, что имеет дело с новичком?

— Да, она заметила, как я нервничаю, и начала задавать вопросы.

Чарльз кивнул, грустно усмехаясь.

— Я тоже нервничал в первый раз. Боялся, что сделаю что-нибудь не так и окажусь в глупом положении.

— Точно. И, кроме того, я немного боялся за свое сердце. Я чуть не испортил всё, представляя, как Ба сообщают по телефону, что я испустил дух in flagrante delicto***.

Чарльз рассмеялся и тут же закашлялся, поперхнувшись кофе.

— Извини, — прохрипел он, хватая воздух. — Я не хотел смеяться над тем, что… — Его слова утонули в приступе кашля.

— Все нормально?

Чарльз кивнул, все ещё кашляя, его лицо покраснело. Обретя, наконец-то, дар речи, он сказал:

— Это меня бог наказал за то, что я смеялся над тобой.

— Так тебе и надо. Тогда это было ничуть не смешно. Но, признаюсь, сейчас это кажется забавным.

Чарльз вытер губы салфеткой.

— Теперь я буду знать, к чему приводит обсуждение с тобой школьных историй.

Он взглянул на часы.

— Ого, уже поздно. Нам пора идти. И кстати, расплатись-ка своими жульнически заработанными на нашем пари 50 баксами.

— Жульнически заработанными? Едва ли. — Уильям подозвал официантку и попросил счет. — Просто ты — законченный неудачник.

divider

Долгий путь в больницу прошел в молчании. Легкое шутливое утреннее настроение осталось позади, на пляже. Чарльз полностью сосредоточился на дороге, постукивая пальцами по рулю и ограничиваясь короткими замечаниями по поводу окрестных ресторанов и джаз-клубов, которые они могли бы посетить вечером.

Уильям воспользовался молчанием, чтобы обдумать мучающую его дилемму. Он намеревался выяснить всю правду о Джейн и брачном договоре и, если необходимо, признаться в своей ошибке. Но он не собирался открывать правду о печальном состоянии своих отношений с Элизабет. Его неожиданная поездка в Лос-Анджелес стала благословенным отдыхом от сердечной боли, но если он выпустит поток своих эмоций, вполне возможно, что загнать их обратно станет непосильной задачей. Тем не менее, две эти проблемы были тесно связаны, и неминуемые вопросы Чарльза подтвердят это. Поэтому он решил отложить разговор о Джейн до тех пор, пока не проложит безопасный маршрут по этому минному полю.

Cedars Sinai Medical Center Наконец они подъехали к огромному комплексу медицинского центра Седарс-Синай. Чарльз отдал ключи служащему парковки и взглянул на Уильяма.

— А я ведь так и не знаю, что мне сказать отцу.

Уильям как раз собирался спросить его об этом.

— На пляже ты выглядел таким беззаботным. Я думал, что ты уже принял решение.

— Нет, ничего подобного. Просто серфинг помогает мне расслабиться и позабыть о проблемах.

Бег давал Уильяму те же ощущения, но он как-то не думал о серфинге с этой точки зрения. Он кивнул и согласно буркнул, когда они проходили через огромную вращающуюся дверь, ведущую в безразмерный холл.

— Там есть только я, доска и волна, — говорил Чарльз, направляясь к лифтам, — никаких манипуляций, никаких хитрых комбинаций — только испытание силы и мастерства. И если тебе удается поймать отличную волну, это сродни слиянию с природой, хотя я понимаю, что это звучит как метафизическая чушь. Конечно, может быть, это и банальность, но ты на самом деле ощущаешь себя оседлавшим вершину мира****.

— Именно эта песня и звучала в моей голове, когда я наблюдал за тобой.

— Я понимаю, что повторяюсь, но все-таки, давай, я научу и тебя. Как можно иметь дом практически на Батшеба и не заниматься серфингом?

— Нет уж, спасибо. Я лучше прогуляюсь по пляжу, чем по воде.

Пемберли находился совсем недалеко от пляжа Батшеба, широко известной базы серфингистов на восточном берегу Барбадоса. Чарльз никогда не упускал шанса побывать там во время своих посещений Пемберли.

— Я думаю, отец знает, что если бы он не заставлял меня заниматься другими делами, я, возможно, стал бы профессиональным серфингистом. Наверное, именно из-за этого он позволил мне какое-то время учиться в Джуллиарде. Уж лучше пусть в семье будет музыкант, чем профессиональный пляжный бездельник, хотя ни тот, ни другой не идут в сравнение с барракудой в совете директоров.

На подходе к палате мистера Бингли они услышали резкий скрипучий голос Кэролайн, который разносился по всему холлу:

— Я требую, чтобы меня пропустили к отцу. У меня неотложное дело.

— Извините, мэм, но сейчас у него врач, — отвечал усталый женский голос. — Если бы вы прошли в приемную, я бы…

— Я буду ждать здесь. Может быть, это заставит врача работать побыстрее.

Мужчины повернули за угол и увидели Кэролайн, которая стояла, уперев руки в бока и тряся копной медно-рыжих волос. Она нависала над крошечной белокурой медсестрой. Преимущество в росте усугублялось её властным взглядом. На лице медсестры явственно прочиталось облегчение, когда она увидела приближающегося Чарльза.

— Эй, привет, Кэро, что-то не так? — спросил Чарльз, целуя сестру в щеку и ободряюще улыбнувшись медсестре.

— Они не пускают меня к папе! А мне срочно нужно с ним поговорить. Это очень важно.

— А что случилось?

Взгляд Кэролайн метнулся в сторону.

— Ну, это… деловые вопросы. Я должна сейчас уехать, но прежде мне нужно поговорить с отцом. — Её жесткий взгляд смягчился, остановившись на Уильяме. — Уильям, как мило с твоей стороны приехать и поддержать нас. — Она шагнула к нему, пытаясь поцеловать, но он отшатнулся, глядя на неё с ледяным презрением. Она вновь помрачнела, отходя от него.

— Где мама? — спросил Чарльз. — Внизу, в холле?

Луиза, успокоенная тем, что отцу стало лучше, этим утром уехала домой, но миссис Бингли уже давно должна была прибыть в больницу.

— Я её не видела. — Кэролайн порылась в своей сумочке и извлекла сотовый телефон. Быстро взглянув на дисплей, она бросила его обратно в сумочку, и её ярко накрашенные губы злобно сжались в тонкую линию.

— Почему этот идиот не звонит? — прошипела она.

— Почему бы нам всем не пойти в холл? — Чарльз протянул руку, приглашая Кэролайн последовать за ним. — Я уверен, что медсестра придет и позовет нас, как только врач закончит осмотр.

— Я не сдвинусь с места, — настаивала Кэролайн, снова уперев руки в бока.

— Пойдем, Кэро, — бодрым голосом сказал Чарльз. — Мы здесь мешаем. К тому же в приемной нам будет удобнее.

— Удобнее? На этих жутких стульях, наблюдая какое-нибудь жуткое ток-шоу, где участники поносят друг друга на виду у всей страны? Кроме того, эти люди намного лучше работают, когда знают, что за ними наблюдают.

— Ну, как хочешь. — Чарльз бросил извиняющийся взгляд на медсестру и повернулся к Уильяму: — Пойду выпью кофе, не хочешь присоединиться?

Уильям с удивлением обнаружил, что не слышит позади автоматную дробь каблучков Кэролайн, когда они с Чарльзом направились в сторону холла, но обернувшись через плечо, увидел, что она все еще стоит стражем у палаты, уставившись на дверь и словно пытаясь открыть её взглядом.

Качество кофе оставляло желать лучшего, также как и стулья в приемной — Кэролайн была совершенно права, — но Уильям и Чарльз постарались устроиться как можно удобнее. Несколько минут спустя они услышали скрип туфель на резиновой подошве, и увидели медсестру, направляющуюся к ним.

— Мистер Бингли, теперь вы можете зайти к отцу.

Чарльз поблагодарил её и поднялся на ноги. Уильям остался сидеть.

— Лучше я останусь здесь, а вы поговорите наедине.

— Нет, в этом нет необходимости. Пойдем, поздороваешься с ним.

Дверь в палату мистера Бингли была приоткрыта. Чарльз взглянул на медсестру, вопросительно приподняв брови, она кивнула в ответ.

— Заходите, все в порядке. Там ваша сестра.

Когда дверь распахнулась, Уильям услышал сердитый голос мистера Бингли:

— В таком случае, почему ты понапрасну теряешь здесь время? Поезжай и разберись с этим.

— Я разберусь, папа, но…

Кэролайн обернулась к двери и резко замолчала.

— Привет, отец. — Чарльз шагнул к кровати с улыбкой, которая казалась излишне веселой, чтобы быть искренней. Слова приветствия застыли у него на губах под суровым взглядом отца.

— Какого черта ты здесь? — Казалось, что мистер Бингли готов вскочить с постели и схватить Чарльза за горло. — Ты должен был быть в офисе, выполняя инструкции, которые тебе были даны вчера. Я не ждал тебя здесь до обеда.

— Я знаю, но я хотел…

— И не притворяйся, что ты рано встал и уже успел всё сделать. Я наслышан, как ты провел утро. — Мистер Бингли повозился с устройствами своей кровати, устанавливая её изголовье в вертикальное положение, и продолжил свою диатрибу: — Столько работы нужно сделать, и куда же ты направляешься? На пляж, разумеется. Если ты намерен управлять компанией, ты должен научиться ставить её интересы на первое место. Но очевидно, ты не способен усвоить эту мысль.

Казалось, что Чарльз уменьшился на два, а то и на три размера. Уильям сжал губы, покачивая головой. Он поклялся себе не забывать об убийственной силе отцовского неодобрения на случай, если ему когда-нибудь посчастливится иметь сына.

— Мне нужно идти, — Кэролайн встала, откидывая волосы за плечи. — Я вернусь после обеда.

— И ты сделаешь то, что мы обсуждали, — это прозвучало скорее как утверждение, а не вопрос.

— Да, конечно, папа, — сказала Кэролайн успокаивающе, наклоняясь, чтобы поцеловать отца в щеку. Он подчинился, хотя без особого желания. — Ты можешь положиться на меня. — По пути к двери она задела Уильяма, и в её коротком, но многозначительном взгляде читалось, что это не было случайностью.

Когда она скрылась за дверью, Уильям шагнул в том же направлении.

— Если позволите, я подожду в холле.

— Нет, Уилл, останься.

Мистер Бингли покачал головой.

— Твой друг понимает — очевидно, в отличие от тебя, — что нам нужно обсудить вопросы, которые его не касаются.

— Я буду здесь, в холле, — твердо сказал Уильям несмотря на умоляющий взгляд Чарльза. Его присутствие не смягчит грубость мистера Бингли — оно лишь усугубит ситуацию. Если Чарльз выбрал путь противостояния отцу, любой намек, что его решимость требует моральной поддержки друга, может разрушить все дело.

Несколько минут Уильям сидел в холле, изо всех сил пытаясь сосредоточиться на книге, пока скучающий подросток лениво переключал каналы телевизора, с хлюпаньем потягивая газировку. Наконец появился Чарльз, взволнованный и бледный.

— Мне нужно в центр, в офис, — сказал он дрожащим голосом, потирая щеку рукой.

— Что случилось?

Чарльз пожал плечами.

— Все как обычно. Давай поедем — мне нужно вернуться сюда с бумагами к тому времени, когда он закончит обедать.

— А курьер не может доставить бумаги?

— Это конфиденциальные бумаги. Ну, и кроме того, он… он просто хочет, чтобы это сделал я.

— Чарльз, подожди, — сказал Уильям. Он молчал до этого момента, но больше был не в силах смотреть, как его друг уничтожает себя у него на глазах. — Ты уверен, что…

— Я знаю, что ты собираешься сказать, Уилл. Поверь, со мной все в порядке или, по крайней мере, все будет в порядке. — Но его мрачное лицо говорило совсем о другом.

— Идем.

Чарльз направился в сторону холла.

Мужчины подошли к лифтам как раз в тот момент, когда из одного из них выходила миссис Бингли. Она поздоровалась своим обычным тихим голосом, наклонив голову к вороху одежды, которую держала в руках.

— Я рада, что застала тебя здесь. Твой отец отправил меня домой за кое-какими вещами. — Она направилась в холл и, подойдя к столу, положила вещи и начала разбирать ворох халатов и тапочек.

Чарльз нахмурился.

— Но, мам, у него уже есть халат и тапочки. Я только что видел их у него в палате.

— Я знаю, — сказала она, кусая губы. — Сегодня я принесла ему не те, что нужно, и поэтому мне пришлось вернуться домой и привезти другие. Он сказал, что хочет велюровый халат, но у него таких три, а он не сказал, который из них ему нужен. И тапочки, — он не захотел мокасины, которые я принесла раньше, но я не уверена, устроят ли его простые кожаные или лучше дать эти флисовые. Какие из них ему придутся по душе, как ты думаешь?

Уильям никак не мог взять в толк, в чем проблема.

— Почему бы вам не показать всё, что вы принесли, и пусть он сам выберет.

Краем глаза Уильям заметил, как Чарльз покачал головой. Миссис Бингли аккуратно складывала каждый халат, старательно разглаживая все складки.

— Ему это не понравится. Это будет выглядеть так, будто я прослушала его указания, — сказала она, внимательно изучая тапочки. — Все-таки я дам ему эти флисовые, он все время говорит, что в палате холодно. Оставлю остальные здесь и заберу попозже. А халат предложу красный — кажется, он любит его больше всех.

— По-моему, хороший выбор, — мягко сказал Чарльз, — мы едем в главный офис, мама. Мне кое-что нужно там сделать, я вернусь сюда после обеда.

Она поцеловала Чарльза в щеку и улыбнулась Уильяму.

— Я так благодарна, что вы приехали, — сказала она тихо, пожимая ему руку, — вы не представляете, как много это значит для Чарльза.

— Я сам рад, что приехал, — мягко ответил он.

Миссис Бингли была привлекательной светловолосой женщиной с тонкими чертами лица и глазами василькового цвета — глазами Чарльза. Но годы и заботы оставили свой след на её лице, добавив ещё лет десять к её настоящему возрасту, а постоянная печаль ослабила сияние её лица до слабого мерцания. Она покинула мужчин и направилась через холл, сгорбившись, словно стараясь занимать как можно меньше пространства.

Чарльз стоял у дверей лифта, нервно похлопывая себя по бедру. Наконец дверь раскрылась, и они шагнули в кабину. Внезапно Чарльз резко протянул руку и задержал закрывающуюся дверь.

— Извини, — буркнул он. — Мне нужно… — Он почти вылетел из лифта, и изумленный Уильям последовал за ним, стараясь не отстать от друга.

Когда они приблизились к раскрытой двери палаты мистера Бингли, его голос гремел на весь холл.

— Нет, не нужны мне флисовые тапочки! Они слишком теплые для этого времени года! Господи, ты такая же бестолковая, как Чарльз, — ни ты, ни он не можете следовать простым указаниям! И я хочу синий халат, тот, с большими карманами! Тебе что, нужно три раза съездить домой, чтобы выполнить такую простую просьбу?

Миссис Бингли что-то отвечала, но так тихо, что разобрать слова было невозможно.

— Разумеется, я говорил тебе, какой именно велюровый халат я хочу! — загремел мистер Бингли. — Прекрати сваливать свои ошибки на меня! Сейчас же привези мне нужные вещи, а если ты на это не способна, то лучше сюда и не возвращайся.

Миссис Бингли вышла в холл, держа смятые вещи в руках. Чарльз бросился к ней.

— Мам, как ты?

— Все нормально. — Её глаза были полны слез, но она нашла в себе силы улыбнуться дрожащими губами. — Он просто плохо чувствует себя сегодня. — Она похлопала Чарльза по руке, которую тот положил ей на плечо. — Иди, занимайся своими делами, у меня все в порядке.

Чарльз посмотрел на неё, лицо его напряглось, и он рванулся в отцовскую палату. Уильям и миссис Бингли повернули за ним, но остановились у открытой двери.

— Какого черта ты здесь делаешь? — рявкнул мистер Бингли.— Кажется, ты должен быть на пути к офису? Или ты забыл, где он находится?

— Кто дал тебе право так разговаривать с мамой? — Чарльз смотрел на отца горящими глазами. Уильям никогда не видел друга в таком состоянии.

— Не понимаю, каким боком тебя касается то, как я разговариваю со своей женой, — ответил мистер Бингли ледяным тоном.

— Твоя жена — это моя мать, следовательно, это и мое дело.

— Чарльз, все нормально, — миссис Бингли шагнула вперед.

— Нет, мам, не нормально, — Чарльз взволнованно посмотрел на мать, прежде чем снова с горящими глазами повернуться к отцу. — Я понимаю, что ты плохо себя чувствуешь, и ты прикован к больничной койке, когда нужно сделать столько дел, и это сводит тебя с ума. Но ничто из этого не дает тебе права доводить маму до слез.

Мистер Бингли надменно изогнул бровь, глядя на своего сына.

— Я не собираюсь выслушивать нотации, особенно от тебя.

Чарльз продолжал, возбужденно размахивая руками.

— Ну, пусть она забыла, какого цвета халат ты хотел. Какое преступление! А может быть, это ты позабыл сказать ей? С тобой это частенько бывает, знаешь ли — сперва ты даешь неясные указания, а потом бесишься, что мы не можем прочитать твои мысли.

— Это нелепо.

— Можно подумать, ты бы умер, если бы до завтрашнего дня походил в том халате, который мама привезла тебе утром. Или ты такой бездушный мерзавец, что тебе наплевать, сколько раз она съездит в Ньюпорт Бич, чтобы удовлетворить твои капризы? Она и так жутко беспокоится о тебе и делает все, что может, чтобы облегчить твои страдания, и чем же ты отблагодарил её?

— Я не намерен больше все это выслушивать, — мистер Бингли говорил спокойно, но каждое слово звенело от злости, как осколки разбитого стекла. — Я сыт по горло твоей наглостью. Немедленно убирайся отсюда, отправляйся в офис и выполни все указания, которые я тебе дал, пока я тебя не уволил.

Чарльз открыл рот, словно собираясь продолжить, но остановился, нахмурившись, и взволнованно посмотрел на Уильяма.

— Нет, — тихо произнес он.

— Что? — Мистер Бингли попытался выпрямиться в кровати, ворча от боли, которую приносили ему движения.

— Нет, — сказал Чарльз снова, на этот раз с большей уверенностью. При других обстоятельствах удивление на его лице выглядело бы комичным.

— Что ты сказал? — Мистер Бингли с опаской уставился на Чарльза.

— Я сказал: «нет», — Чарльз вновь взглянул на Уильяма. — Да, это так — я выхожу из шеренги. — Его голос был зловеще спокойным, беспокойная аура, которая только что вибрировала вокруг него, полностью исчезла. Он медленно покачал головой: — С меня хватит.

— Хватит чего? — Рык мистера Бингли мог бы вернуть Чарльза в шеренгу при обычных обстоятельствах, но ситуация была далека от обычной.

— Хватит делать то, что мне говорят, вместо того, что я считаю правильным. Хватит скрывать, что мне до лампочки весь этот мир бизнеса. И хватит быть твоей боксерской грушей для словесных избиений. 32 года более чем достаточно, ты не согласен?

— Прекрати занимать мое время и объясни, что ты хочешь сказать? — Мистер Бингли дернул на себя одеяло.

— Для начала, я ухожу с работы, отец.

— Не дури. Ничего подобного ты не сделаешь.

— Нет, сделаю. Прости, но я больше не могу работать с тобой.

Мистер Бингли фыркнул.

— И кто, скажи на милость, тебя возьмет? Ты никогда не работал ни с кем другим. Каждый пенни, который ты заработал, платил тебе я.

— Значит, пришло время это изменить.

— Или, может быть, ты собираешься жить за наш с матерью счет и проводить все свое время на пляже с этим серфинговым сбродом, а по ночам болтаться черт знает где со своим саксофоном?

— Я ничего у тебя не прошу.

— Правильно, потому что ты не получишь от меня ни пенни ни сейчас, ни по завещанию, если ты на это рассчитываешь. И я не возьму тебя назад через неделю или две, когда ты растратишь те крохи, которые тебе удалось накопить, и пойдешь работать барменом в какую-нибудь грязную забегаловку.

— Я не жду, что ты возьмешь меня обратно, отец.

Мистер Бингли холодно взглянул на Уильяма.

— Так вот что вы здесь делаете? Чарльз ждет от вас спонсорской поддержки для своего безделья? Я надеюсь, что у вас больше здравого смысла.

— Уильям не имеет к этому никакого отношения. Главное то, что я сыт по горло твоими приказами. Цена слишком высока, и я больше не буду их исполнять.

— И, чтобы объявить об этом, ты выбрал момент, когда я лежу в больнице после операции на сердце. — Его злобный взгляд остановился на миссис Бингли. — Поздравляю, Эллен, ты, определенно, вырастила сына, которым можно гордиться.

— Не обвиняй её. — Противоречивые эмоции отражались на лице Чарльза, когда он переводил взгляд с одного из родителей на другого, и слова никак не могли сорваться с его дрожащих губ. Наконец он обратился к отцу: — Мне нужно было сделать это тринадцать лет назад, когда ты заставил меня вернуться домой из Джуллиарда.

— О, опять начинается. Как у музыканта у тебя не было будущего. Неизвестно, где бы ты был сейчас, если бы я не заставил тебя тогда взглянуть в лицо реальности.

— Твое решение не имело никакого отношения к моим музыкальным способностям. Ты разговаривал с кем-нибудь из моих учителей? Спрашивал о моих успехах или перспективах? Конечно же, нет.

— В этом не было необходимости. Было очевидно, что ты не сможешь заработать на жизнь, будучи музыкантом.

— Думаю, что смог бы. У меня нет ни таланта Уильяма, ни его стремления к успеху. Самое большее, на что я мог бы надеяться — это играть в хорошем популярном джаз-банде и давать уроки, чтобы заработать на жизнь. Но у меня было бы всё это, и я был бы счастлив. Разве это не имеет значения?

— Счастлив? — фыркнул мистер Бингли. — Ты не имеешь представления, что значит считать каждый пенни и пытаться прожить, не имея ни гроша за душой. Поверь мне на слово, в тебе нет стержня, который помог бы это выдержать. Я в своих действиях руководствовался тем, что лучше для тебя, так же, как и всегда, потому что ты сам не способен позаботиться о себе.

— Как ты можешь знать, что для меня лучше, а что хуже? — Чарльз уже почти кричал, его руки сжались в кулаки. — Ты едва знаешь меня. Ты никогда не разговариваешь со мной — только указываешь. Ты не задаешь вопросов — ты отдаешь приказы. Тебе не нужен сын — тебе нужен клон.

— Ошибаешься, я очень хочу иметь сына, но такого, который мог бы продолжить моё дело, который ценил бы все то, что я создал собственными руками, а не плыл по течению в поисках легких жизненных путей.

Чарльз вздрогнул и глубоко вздохнул.

— У тебя есть тот, кто тебе нужен, это — Кэролайн.

— У женщин нет той безжалостности, которая необходима, чтобы управлять крупной компанией.

Уильям закашлялся, чтобы скрыть смех. Очевидно, мистер Бингли плохо знал свою дочь.

— Ты не прав, отец, — решительно сказал Чарльз. — У меня нет того инстинкта убийцы, о котором ты всегда твердил, но у Кэролайн он есть. Она предана компании и сделала бы все, чтобы показать себя, если бы ты дал ей шанс.

Мистер Бингли покачал головой.

— Она хитра, но она слаба, так же, как и ты. Если бы Дарси слегка поманил её пальцем, она бы бросилась за ним без оглядки.

Уильям подумал было возразить, но ему не хотелось встревать в разговор в разгар страстей. Он ретировался в угол и прижался спиной к стене, засунув руки в карманы. Миссис Бингли присоединилась к нему, с преувеличенной заботливостью похлопывая его по руке.

— Ладно, отец. Я думаю, ты не прав, но это уже ничего не меняет. Я останусь здесь на месяц или около того, чтобы помочь тебе, пока ты выздоравливаешь, но затем я покину компанию… и, скорее всего, уеду из Лос-Анджелеса.

— Мне не нужны твои одолжения. — Глаза мистера Бингли были холодны, как зимние тучи. — Если ты уезжаешь, ради Бога, уезжай прямо сейчас. Я позвоню своему адвокату и скажу, чтобы он вычеркнул тебя из завещания и запер твой трастовый фонд на такие замки, о которых ты и слыхом не слыхивал. Если быть моим сыном для тебя настолько противно, это легко исправить. С этого момента ты мне больше не сын.

— Я не говорил, что мне это противно. Я совсем не это имею в виду. Я просто…

— Я не могу поверить, что ты настолько неблагодарен. Я дал тебе всё, о чем только можно мечтать.

— Все, кроме своего одобрения! — закричал Чарльз так пылко, что казалось, после его слов все присутствующие застыли на месте. — А это то, чего я хотел больше всего на свете, — добавил он уже тише, и у него перехватило голос. Миссис Бингли заплакала, и сын шагнул к ней.

— Прости, мама, я не хотел тебя расстраивать.

Медсестра заглянула в комнату.

— У вас все в порядке?

Уильям поймал её взгляд и махнул головой. Медсестра исчезла. Уильям плотно прикрыл дверь, чтобы предотвратить дальнейшие вмешательства.

Чарльз сделал глубокий вдох.

— Можешь вычеркнуть меня из своего завещания, если таково твое решение, но я все равно буду с гордостью говорить всем, что ты мой отец. Ты замечательный человек, и мне жаль, что я не такой сын, какого ты хотел иметь. Ты никогда не узнаешь, как сильно я хотел… — Он замолчал и прикрыл глаза, покусывая губы, затем тяжело вздохнул. — Но не кажется ли тебе, что мне пора самому начать принимать решения и жить так, как я хочу, а не той жизнью, которую ты для меня выбрал? Ты можешь хотя бы в этом со мной согласиться?

Он протянул руку. Отец и сын смотрели друг на друга молча, и ни один из них не шелохнулся. Миссис Бингли тоже застыла на месте, прижав ладонь к губам. Уильям, внезапно услышав звук своего дыхания, задержал его. Мистер Бингли первым отвел глаза, уставившись в потолок, и Чарльз опустил свою протянутую руку.

Мистер Бингли заговорил хриплым голосом, не глядя на Чарльза.

— Я хочу ясности между нами. Ты говоришь, что не хочешь работать в компании ни в каком качестве?

— Если хочешь, я могу еще на несколько месяцев остаться на своем посту, но…

— Я спрашиваю не об этом.

Чарльз медленно покачал головой.

— Нет. Я не хочу работать в твоей компании. Прости, отец.

Мистер Бингли закрыл глаза, казалось, что он был совершенно спокоен, только его руки до белизны в костяшках пальцев сжимали простыню. Он открыл глаза и сухо посмотрел на Чарльза.

— Хорошо, — холодно сказал он. — Делай со своей жизнью всё, что тебе угодно. Хоть пусти ее под откос, мне наплевать. Но с этой минуты ты — сам по себе.

Чарльз тяжело сглотнул.

— Я понимаю.

— А сейчас мне нужно отдохнуть, поэтому мне бы хотелось, чтобы вы все ушли. — Он потянулся к пульту управления кроватью, поставил изголовье в наклонное положение и улегся, глядя в потолок.

Чарльз все ещё стоял рядом с ним.

— Я выполню все, что ты просил меня сделать — после обеда я принесу тебе документы, которые ты просил.

— Нет. Ты больше у меня не работаешь.

— Но, отец…

— Ты больше у меня не работаешь. — Голос мистера Бингли звучал как механический генерированный компьютером голос, звучание которого Уильям так ненавидел слышать по телефону.

Чарльз отшатнулся от кровати, словно его толкнули, и в замешательстве посмотрел на Уильяма.

— Ладно. Тебе нужно отдохнуть. До встречи.

— Нет. — Мистер Бингли отвернулся и закрыл глаза. — Не возвращайся.

Уильям открыл дверь и вышел в холл, Чарльз последовал за ним. Миссис Бингли осталась в палате. Поправляя одеяло мужа, она что-то тихо говорила ему, но он, казалось, не обращал на неё внимания. Чарльз и Уильям молча вышли в приемную. Мальчишка, видимо, отправился на поиски новых развлечений, и комната была пуста.

— Что это было? — спросил Чарльз, зарываясь руками в волосы.

— Точно сказать не могу, — ответил Уильям.

— Все, что я знаю, это то, что он был груб с мамой и я хотел остановить его. Когда я зашел туда и услышал, как он кричит на неё… — Чарльз прижал ладони ко лбу.— Во мне что-то щелкнуло. Но как это привело к моей декларации независимости?

— Ты сожалеешь об этом?

— Пока не знаю. — Чарльз рухнул в кресло, лицо его побелело.

— С тобой все в порядке?

Чарльз кивнул, сжимая ручки кресла.

— Я просто хлыщ, только безработный и бездомный. — Он тряхнул головой.— Кажется, что это сон.

Уильям спрятал улыбку.

— Сейчас ты безработный, верно, но не бездомный. Твоя мать не выгонит тебя из дома, пока ты сам не уйдешь.

— Если отец её не заставит. Я правильно поступил?

— Думаю, что да.

— Но полгода назад ты говорил мне, что я должен приехать сюда и работать на него.

Уильям поморщился и уселся в кресло напротив Чарльза.

— Полгода назад я много всего наговорил. — Его эго рванулось на защиту. — Но главный смысл моего совета состоял в том, что ты не должен уходить от отца, пока не будешь уверен, что сделал правильный выбор.

— Я знаю, — Чарльз наклонился вперед. — И ты был прав, я много размышлял об этом. Иначе я бы всегда сомневался, не совершил ли ошибку. — Он издал звук, в котором смешались и смех, и рыдание. — Правда, и сейчас я размышляю о том же самом.

— Когда ты несколько минут назад говорил ему о том, что уходишь, казалось, что ты совершенно уверен в своем решении.

— Это было до того, как я вернулся на землю. Он ведь, в сущности, прав. У меня никогда не было работы, кроме той, что он мне давал. На что я буду жить? И где я буду жить?

— Найдешь что-нибудь. Если хочешь, я поговорю со своим дядей — он член правления «Дарси Индастриз», и я уверен, что…

— Спасибо, но деловой мир — это как раз то, от чего я хочу сбежать.

Уильям вздохнул.

— Прости. Мне уже сказали, что у меня есть тенденция устраивать жизни людей, даже когда они об этом не просят.

— Нет, правда, я очень благодарен за помощь и рад, что ты здесь.

— Чарльз? — миссис Бингли с заплаканным лицом подошла к Чарльзу. — Как ты, милый?

Чарльз обнял её и Уильям услышал её сдавленные всхлипывания. Он встал и прошел через комнату, зажав книгу под мышкой.

— Я буду в главном зале, — сказал он негромко, проскальзывая в холл.

------
* «Джен и Дин» — дуэт, выступавший в стиле рок-н-ролл, популярный с конца 50-х до середины 60-х, основатели так называемой серф-музыки.

**http://www.youtube.com/watch?v=dzosFtPhYE0

***In flagrante delicto — на месте преступления (лат.).

****«Sittin' on Top of the World» — название и рефрен нескольких песен: Уолтера Джекобса и Лонни Картера в 70-х; Лиан Раймз — 1998.

 

Рояль