Нежданная песня

Глава 12

 

В этой главе будет много музыки. Большинство произведений новые, но я также вновь использовала и две пьесы из предыдущих глав: балладу Шопена из 5 главы и прелюдию Рахманинова из 11 главы.

divider

— Ну что ж, все замечательно, Элизабет. Ты подготовила очень хорошую работу.

Элизабет вздохнула с облегчением и улыбнулась доктору Лоре Черч, заведующей кафедрой музыкального образования Нью-Йоркского университета, которая была ее научным руководителем. Они встретились, чтобы обсудить окончательный вариант магистерской работы Элизабет, защита которой была назначена на ближайший понедельник.

— Не могу поверить, что еще чуть-чуть, и я, наконец, получу степень магистра!

— А как дела с поиском работы? — спросила Лора.

— Ну, я вам уже рассказывала про собеседование в консерватории Пасифик. У меня состоится еще одно, в пятницу, в колледже Хантер. И было еще несколько звонков из школ, которые заинтересовались моим резюме и приглашают на собеседование.

— Ну что ж, неплохо для начала. Дай знать, если понадобится моя помощь, — я могу позвонить кому-нибудь и замолвить за тебя словечко.

— Спасибо.

— Ну что, на сегодня мы закончили, я так полагаю? Думаю, что ты вполне готова к защите.

— Ну, я надеюсь, что к понедельнику буду совсем готова — у меня еще целых пять дней, чтобы доработать вступительное слово.

Лора засмеялась:

— Ты чересчур усердно готовишься, Элизабет. Твоя речь уже и так вполне доработана. Тебе нужно сделать перерыв и немного отдохнуть. Кстати, у тебя есть какие-нибудь планы на субботний вечер?

— Я собиралась посвятить все свободное время в эти выходные подготовке к защите…

— Что ж, а у меня есть к тебе другое предложение. Мы с мужем приобрели билеты на благотворительный концерт, который состоится в эту субботу, но муж только что выяснил, что ему придется поехать в Талсу — у него мать попала в больницу. Так что у меня есть один лишний билет на концерт, и мне очень не хочется, чтобы он пропадал. Может быть, ты сходишь со мной? Тебе бы не помешало немного развеяться.

— Вы сказали, что концерт благотворительный. А куда пойдут средства?

— Средства пойдут в стипендиальный студенческий фонд подготовительного отделения Джуллиарда. Он спонсируется Фондом Искусств Дарси.

Дарси? О, нет.

— Фонд имеет отношение к Уильяму Дарси?

— Да, конечно. Этот фонд принадлежит его семье. Они очень много делают для поддержки музыкальных образовательных программ и каждый год спонсируют проведение благотворительных концертов в пользу Джуллиарда. Я никогда их не пропускаю — это очень хорошее дело, и, к тому же, я никогда не упускаю случая послушать Уильяма Дарси. Я его большая поклонница. Ты когда-нибудь видела его выступления вживую, на сцене?

— Эмм… да, видела. — Элизабет решила не объяснять, что она знакома с Уильямом. Это могло вызвать вопросы, на которые она предпочла бы не отвечать.

— Тогда ты уже знаешь, какой он потрясающий исполнитель. А уж собой как хорош, — лукаво улыбнулась Лора.

— Да, это правда. — Элизабет вспомнился Уильям, который шел рядом с ней по пляжу у Крисси Филд, восхитительно растрепанный после пробежки. Она непроизвольно прикусила нижнюю губу.

— Ну, и как же ты можешь отказаться после этого? Считай, что это мой подарок тебе к защите.

Элизабет обдумала этот вариант. Ей вряд ли придется встречаться и разговаривать с Уильямом. Он даже и не узнает, что она в зале, — она будет просто одной из сотен слушателей, пришедших на его концерт. Да и, кроме того, кого ты хочешь обмануть? Разве ты можешь упустить такую возможность — увидеть, как он играет? Она сделала глубокий вдох и приняла решение.

— Да, я бы очень хотела пойти. Большое спасибо за приглашение, Лора.

— Отлично! Концерт состоится в Элис Талли Холл в субботу, начало в 7:30. Давай встретимся прямо у входа — билеты будут у меня. Ох, да, чуть не забыла — вход строго в вечерних костюмах, так что не забудь одеться соответственно.

Элизабет села в метро на Вашингтон Сквер и вернулась домой, в свою квартирку. Теперь, когда ее преподавательские обязанности закончились, она устроилась на подработку официанткой, и ей нужно было уходить в кафе через час. Она упала на старенькую софу в гостиной, откинула голову назад и закрыла глаза, ощущая, как на нее наваливается усталость, накопленная за несколько почти бессонных ночей, посвященных работе над дипломом.

Итак, я снова увижу Уильяма Дарси. На расстоянии, во всяком случае. Прошло уже почти две недели со времени их ссоры в парке Сити Холл, и с тех пор она часто думала о нем. Ее гнев давным-давно остыл, и теперь ей было очевидно, что с его стороны это была искренняя, хотя и несколько неуклюжая, попытка к примирению. Она же, напротив, с затаенным злорадством только и ждала малейшей оплошности с его стороны, предпочитая истолковывать все, что он говорил, в самом обидном для себя смысле. А все почему? Да потому, что хотела почувствовать себя вправе разорвать его на мелкие кусочки, вот почему.

Растерянное, страдальческое выражение его лица после ее резкой отповеди часто преследовало Элизабет в эти две недели несмотря на ее усердные попытки изгнать этот образ из памяти. Ну что, Лиззи, гордишься собой? Ты хотела, чтобы за тобой осталось последнее слово, и ты его сказала. Ты хотела свести счеты, и ты их, безусловно, свела.Ты хотела обидеть его — что ж, миссия выполнена. Она ожидала, что он рассердится, она была готова увидеть высокомерное негодование и презрение, но совершенно не предполагала, что ее слова могут причинить ему боль.

Пока эмоции не захлестнули ее, она находила их взаимную пикировку неожиданно забавной и приятной. Скрещивать шпаги в словесном поединке с Уильямом Дарси оказалось интересным и захватывающим занятием, и ей понравилась энергия, которая искрилась между ними, пока она намеренно провоцировала его. Но затем одна из его фраз напомнила ей о её болезненном прошлом, и она потеряла контроль над собой и бросилась в атаку. Он заслуживал кое-каких резких слов за то, как вел себя в Сан-Франциско, но, безусловно, не заслужил того, чтобы его разодрали в клочья.

Она даже подумывала о том, чтобы послать открытку с извинениями, но потом решила, что лучше всего будет просто избегать всяческих контактов с ним. Теперь, когда Джейн и Чарльз расстались, у них с Уильямом не оставалось никаких предлогов для того, чтобы видеться друг с другом. Не то, чтобы между нами вообще могло что-то быть. Допустим, он позволил себе разок расслабиться и поцеловал меня, но теперь он снова вернулся домой — и ясно дал понять, что я не вписываюсь в его мир. Приглашение на ужин было всего лишь любезностью, «свиданием из милости», чтобы извиниться за то, что случилось в Сан-Франциско. В конце концов, что ему может быть нужно от кого-то вроде меня?

Элизабет прервала себя, недовольная негативным ходом мыслей. Она напомнила себе, что не имело никакого значения, намеревался Уильям общаться с ней дальше или нет. Она простила ему его ошибки в Сан-Франциско, но он по-прежнему был высокомерным, эгоистичным и самодовольным снобом, а это совсем не тот тип мужчины, с которым бы ей хотелось проводить время. В любом случае, не имело никакого смысла продолжать их знакомство. До уикенда в Сан-Франциско она была всего лишь одной из его многочисленных поклонниц, и на концерте в субботу она будет для него лишь одним из сотен лиц в море ценителей его таланта. И это только к лучшему.

divider

На следующий день Элизабет сидела в кабинке для индивидуальной работы в библиотеке Бобст Нью-Йоркского университета, готовясь к защите на взятом напрокат ноутбуке. Она с трудом заставляла себя сосредоточиться, чувствуя, что ее отвлекает малейший шум, и решила, что пора сделать перерыв. Чем бы мне заняться? Выйти на улицу погулять? Побродить вдоль стеллажей с книгами? Или…

Поддавшись искушению, которое сидело в ее подсознании все утро, она открыла окошко Интернет Эксплорера на ноутбуке и зашла на поисковый сайт Гугл. Она набрала в поисковом окошке «Уильям Дарси» и посмотрела на список результатов. Пробегая по первой странице, она увидела, что многие из ссылок относились к какому-то сэру Уильяму Дарси из XV столетия. Интересно, он тоже носил черные доспехи, как в моем сне? Еще один Уильям Дарси, как она выяснила, работал в Министерстве обороны. Между этими ссылками попадались и другие, представляющие больший интерес. Она повторила поиск, на этот раз уточнив: «Уильям Дарси, пианист».

Элизабет кликнула на первую же ссылку и попала на сайт www.darcymania .com, фан-сайт, посвященный Уильяму. Она хихикнула, увидев фотографию на главной странице, где Уильям стоял в зоне отлета в аэропорту JFK, слабо улыбаясь в камеру, рядом с женщиной средних лет, которая привалилась к нему с широкой улыбкой на лице. Элизабет вспомнила, как стояла в аэропорту и смотрела, как делался этот снимок. Под фотографией была ссылка с надписью: «Читайте о моей встрече с Уильямом Дарси!». Она пошла по ссылке и обнаружила рассказ Линды Хоупвелл, хозяйки сайта, которая и оказалась женщиной на фото. Линда долго и восторженно описывала встречу со своим кумиром.

Затем Элизабет нажала на ссылку к иллюстрированной биографии и провела какое-то время, читая про карьеру Уильяма и одновременно любуясь многочисленными фотографиями, выложенными в тексте. Выражение ее лица смягчилось, пока она пристально разглядывала снимок, на котором ему было восемь лет. Он был одет в официальный костюмчик и стоял рядом с большим роялем, серьезно глядя в объектив огромными темными глазами. Он был очаровательным ребенком. Впрочем, учитывая, насколько он красив сейчас, в этом нет ничего удивительного.

Затем последовали отроческие годы. Он рассказал Элизабет, что поступил в Джуллиард в 15 лет, но не упомянул о том, что его мать погибла в автомобильной катастрофе буквально за несколько недель до начала первого семестра. К тому же, как сообщалось в биографии, «11 июня 1989 года Уильям победил в престижном конкурсе имени Ван Клайберна, в возрасте 18-ти лет, став самым молодым пианистом, который когда-либо удостаивался золотой медали. К сожалению, в этот же день от сердечного приступа скончался его отец». Элизабет внимательно рассмотрела фотографию, на которой Уильям получал награду. Какая трагедия. Такой потрясающий триумф, омраченный потерей отца.

Биография продолжалась — далее в ней перечислялись несколько других престижных конкурсов, на которых он завоевал первые места, и отмечались основные этапы его быстрого восхождения к международному признанию и славе. Он постепенно делался все старше и старше на фотографиях, пока, наконец, на нее с экрана монитора не взглянул тот Уильям, которого она знала. Ближе к концу биографии упоминалось о том, что он является исполнительным директором Фонда Искусств Дарси. Она прошла по ссылке на главную страницу этой организации, заинтересовавшись тем, какие проекты этот фонд поддерживает.

Вскоре Элизабет убедилась в том, что Лора Черч была права: фонд Дарси делал очень много для поддержки музыкальных образовательных программ. Список недавних грантов включал в себя самый разнообразный спектр получателей — от программ, охватывающих наиболее бедные районы города, до поощрительных стипендиальных фондов в различных колледжах и университетах. На нее произвело впечатление то, что большая часть средств шла на поддержку государственных школ, часто в индустриальных районах, где обучались дети из наименее обеспеченных семей.

На сайте также была страничка, извещавшая о предстоявшем в субботу сольном концерте «в пользу стипендиальной программы подготовительного отделения консерватории Джуллиард, с целью помочь молодым музыкантам развить их талант и осуществить их мечты». На страничке объяснялось, что подготовительное отделение представляло собой субботнюю школу для музыкально одаренных детей и подростков. Стипендии, в пользу которых предназначались средства от концерта, должны были поддержать ряд студентов из бедных семей из пригородов Нью-Йорка.

Образ Уильяма, который возникал из полученной ею информации, сильно удивил Элизабет. На контрасте с ее представлением о нем как об эгоистичном снобе, сосредоточенном исключительно на себе, он, похоже, проявлял искренний интерес к тому, чтобы развивать молодежь с помощью музыки, и, в особенности, тех, у кого не было достаточных финансовых средств, чтобы самостоятельно развить свой музыкальный талант. Элизабет, которая со всей страстью верила в способность музыки изменять жизнь людей, выбрала профессию преподавателя, чтобы помогать молодым музыкантам; Уильям щедро жертвовал свое время и семейный капитал на те же цели.

Элизабет вернулась на главную страничку сайта ДарсиМания и с грустной, задумчивой улыбкой засмотрелась на фото Уильяма в аэропорту. А в тебе кроется гораздо больше, чем кажется на первый взгляд, не так ли? Но я все еще не знаю — кто же ты на самом деле?

divider

В субботу вечером, в 7:25, Элизабет вышла из метро у Центра Линкольна. Она опаздывала, но концерт еще пока не начался. Она поспешила в сторону Элис Талли Холл со всей скоростью, которую позволяли ее босоножки на высоком каблучке, и увидела Лору Черч, которая ждала ее у входа.

— Привет, Лора! Прошу прощения — я хотела приехать раньше. Но сначала меня задержали на работе, а потом волосы просто не хотели укладываться.

— Ничего страшного. Я и сама недавно приехала. Но пойдем лучше поскорее найдем наши места.

Когда они вошли в концертный зал, Лора сказала:

— Между прочим, мне очень нравится твое платье.

— Спасибо. — Элизабет была довольна нарядом, который ей удалось соорудить несмотря на ограниченный бюджет. На ней было длинное черное платье прямого покроя на тоненьких лямках, со свободным, красиво задрапированным вырезом. Она купила его четыре года назад, когда была подружкой невесты на «черно-белой» свадьбе своей подруги. Чтобы прикрыть верхнюю часть платья, которую она всегда считала чересчур открытой, она приобрела в магазине секонд-хэнда очень красивый, но недорогой кардиган из черного шифона. Спереди и на манжетах он был отделан черным бисером, и Элизабет нравился его несколько старомодный, но изысканный стиль. В том же магазине она нашла идеально подходящую к этому кардигану вечернюю сумочку, тоже украшенную черным бисером. Ремешок кое-где потерся от многолетнего использования, но сама сумочка показалась ей настолько красивой, что она не удержалась и разорилась и на неё тоже.

Распорядитель показал им их кресла в десятом ряду, чуть слева от центра. Зал был уже практически полон.

— Какие замечательные у нас места! — воскликнула Элизабет. Лора кивнула:

— Стоит потратить лишние деньги, чтобы сесть поближе и увидеть, как он играет. Кроме того, более дорогие билеты подразумевают приглашение на прием после концерта, и, конечно, я не хотела бы упустить такую возможность.

— Так будет еще и прием?

— Ой, а я разве об этом не сказала? Это лучшая часть. Обычно мне удается… — Свет в зале погас, и Лора прошептала: — Ладно, я тебе потом, в перерыве расскажу.

Так будет еще и прием? Прежде, чем Элизабет успела толком осознать эту новость, на сцену вышел Уильям, встреченный шквалом аплодисментов. Он грациозно поклонился публике, и, когда скользнул взглядом по толпе, ей показалось, что какую-то долю секунды он смотрел прямо ей в глаза. Она вновь почувствовала нечто, похожее на электрический разряд, и вспомнила первый раз, когда у нее возникло это ощущение — в аэропорту JFK больше трех недель назад.

Он выглядел таким значительным, таким уверенным в себе — известный, уважаемый музыкант в своей стихии, — и Элизабет почувствовала себя смиренной и униженной. Да как я вообще могла себе представить, что у этого человека мог возникнуть хоть какой-то интерес ко мне? Или что у меня может быть хоть малейшая власть над его чувствами?

Лора прошептала:

— С каждым годом он выглядит все лучше и лучше.

Элизабет слабо улыбнулась и кивнула.

Уильям уселся за рояль и подождал мгновение, глядя на клавиатуру, пока в зале не установилась полная тишина. И тогда его пальцы уверенно атаковали клавиши. Элизабет невольно сделала резкий вдох, когда вслед за вступительной октавой полилась полная беспокойной энергии первая тема Экспромт-фантазии» Шопена1. Его искусные пальцы извлекали из рояля искрящиеся, переливчатые звуки, и мелодия вихрем закружилась под сводами зала. Как всегда, его невероятный артистизм и исполнительское мастерство полностью покорили ее сердце, и она поняла, что совершенно не способна сопротивляться очарованию его музыки.

Когда пьеса окончилась, он поднялся и поклонился восторженным аплодисментам зала. Потом вновь занял свое место за инструментом и несколько мгновений сидел совершенно неподвижно, сосредоточившись на клавиатуре. Затем начал играть медленную, скорбную прелюдию Рахманинова2. Элизабет была поражена тоном безнадежного отчаяния, который слышался в этой музыке. Слёзы навернулись ей на глаза, когда она вспомнила выражение боли и недоуменного замешательства на его лице в тот день в парке Сити Холл. Прекрати это, Лиззи. Он играет эту вещь вовсе не из-за тебя. Он играет её потому, что это великолепное музыкальное произведение.

Концерт продолжился рядом небольших пьес, демонстрирующих широту и разнообразие исполнительских возможностей Уильяма, хотя его пристрастие к композиторам-романтикам было очевидно. Затем Элизабет услышала вступительные аккорды баллады Шопена3, которую он играл на предсвадебном ужине. Это было всего несколько недель назад, а кажется, что прошла целая вечность. И как подходяще к случаю. Последний раз, когда я слышала эту вещь, я сожалела о том, как обошлась с ним. И вот всё повторяется снова.

Она отбросила в сторону чувство вины и полностью погрузилась в музыку, выйдя из тумана полузабытья только после того, как он покинул сцену на время антракта и в зале зажегся свет. Она поморгала несколько раз и огляделась, чувствуя себя так, словно оказалась вне времени и пространства. Пока длился коцерт, она совершенно забыла о существовании зрительного зала, как будто она и Уильям остались одни в темноте и он играл только для неё. Она покачала головой. Ага, ну конечно, Лиззи. Как будто.

— С каждым годом он играет все изумительнее, — сказала Лора.

Элизабет только кивнула, не чувствуя в себе сил ответить.

— Я пойду навещу дамскую комнату, пока там слишком длинная очередь не выстроилась, — Лора поднялась из кресла. — Хорошо. Я пока немного прогуляюсь. Увидимся через пару минут.

Элизабет решила, что ей сейчас лучше всего выйти куда-нибудь на воздух. Она покинула зал и поднялась на лифте на почти безлюдную открытую площадку на верхнем этаже здания. Рассеянно глядя на модернистскую скульптуру из камней, возвышавшуюся посреди гладкой поверхности декоративного пруда, она попыталась разобраться в ворохе различных мыслей, которые наперебой требовали её внимания. Элизабет повернулась и взглянула на большое здание позади себя, на первом этаже которого располагался Элис Талли Холл. На здании большими буквами было высечено: «Школа при консерватории Джуллиард». Она подумала об Уильяме, который маленьким мальчиком проходил сквозь эти самые двери и шёл по этим коридорам, возможно, мечтая о будущей славе. Теперь он стал виртуозным артистом, исполнителем, который был способен завораживать полные залы, покоряя их силой и мощью своей музыки. Или, по крайней мере, он завораживает меня. Хотела бы я понять, как ему удается каждый раз своей игрой превращать меня в полный кисель…

У нее не оставалось ни малейших сомнений в том, что она была абсолютно покорена Уильямом Дарси-пианистом. Но как насчет Уильяма Дарси-человека? Он немного важный и надутый, и у него есть склонность к высокомерию, и он может пренебрегать чувствами других. Но кто бы не стал таким на его месте, учитывая, как он рос, словно юный принц? И он всегда был особенным, всегда отличался от других — музыкальный гений и наследник огромного состояния. Была ли у него хоть какая-то возможность вырасти обычным и нормальным?

И мне думается, что, по сути своей, он хороший человек: щедрый, преданный своим друзьям и честный — даже там, где честность подчас и не нужна. И ещё он может быть очень милым и искренним. И таким… таким нежным.

Но какая теперь разница, что именно я о нём думаю? Я положила конец любому интересу, который у него мог ко мне возникнуть, в тот день в парке Сити Холл.

Элизабет взглянула на часы и убедилась, что антракт почти закончился. Она поспешила к эскалатору, одной из последних вернулась в зал и проскользнула на своё место как раз перед тем, как погас свет. Она виновато улыбнулась Лоре, пока они аплодировали Уильяму, который вновь вышел на сцену.

Он открыл второе отделение концерта Патетической сонатой Бетховена4, особенно любимой Элизабет. Она слышала Патетическую в его исполнении десятки раз, но игра вживую была еще более лиричной, волнующей и эмоциональной, чем в записи. По мере продолжения концерта её поразило то, что в основном он выбирал страстные, беспокойные пьесы в минорных тонах, словно изливал в своей музыке какую-то глубоко затаенную личную боль. Она подумала о его детстве и ранней юности — о жизни в привилегированном, но изолированном мире, к тому же омраченными ранней потерей обоих родителей. Мне кажется, ему тогда не очень-то легко пришлось несмотря на все его деньги и талант.

Последняя вещь, сыгранная им, разительно отличалась от общего мрачного настроя. «Гранд Вальс Бриллиант» Шопена5 создавал игривую, беззаботную атмосферу, и он играл эту пьесу изысканным, изящным, легким туше. Эта музыка напомнила ей Уильяма на пляже у Крисси Филд, хохочущего над образом Кэролайн в роли Твари из Черной Лагуны, когда лукавство и восторг светились в его карих глазах.

Когда последний праздничный аккорд вальса затих под сводами зала, Уильям встал из-за инструмента и поклонился, и весь зал поднялся на ноги. Элизабет тоже встала вместе с остальными, аплодируя изо всех сил, прерываясь только для того, чтобы смахивать слезы, которые текли у нее по щекам. Среди бурных аплодисментов то и дело раздавались крики «Браво!». Она не отрывала от него глаз, пока он уходил со сцены своей характерной расслабленной, грациозной походкой. Овации все продолжались, не затихая, и, когда он вновь вернулся, крики и аплодисменты стали еще громче. Он улыбнулся — той же очаровательной мальчишеской усмешкой, которая так пленяла ее в Сан-Франциско, — и она вдруг почувствовала мучительную боль в сердце.

Он сделал знак рукой, призывая к тишине, и затем его голос звучно разнесся по залу.

— Спасибо. Для меня было большой честью и огромным удовольствием играть для вас сегодня, и от имени моей семьи, школы Джуллиард и молодых музыкантов, которые смогут воспользоваться результатами вашей щедрости, я благодарю вас за то, что сегодня вы здесь.

Он снова сел за рояль, пока стихали разрозненные аплодисменты и слушатели снова усаживались на свои места.

Элизабет ожидала услышать какое-нибудь джазовое фортепьянное соло, поскольку Уильям, как правило, играл на бис джазовые вещи, но вместо этого в зале зазвенели искрящиеся ноты «Этюда для черных клавиш» Шопена6. Его руки летали над клавиатурой с поразительной быстротой, демонстрируя во всем блеске впечатляющий уровень его виртуозности и мастерства.

Но вот короткая пьеса кончилась, и, когда он снова поднялся на ноги, зал опять встал. Он поклонился, улыбнулся и покинул сцену. Ему пришлось вернуться ещё раз, так как овации не смолкали; однако на сей раз он только поклонился и вновь ушел, не сыграв больше ничего на бис. Аплодисменты продолжались еще какое-то время, но, когда стало очевидно, что он больше не выйдет, хлопки постепенно стихли, перерастая в гудение оживленных разговоров, пока публика собирала свои вещи и двигалась к выходу.

Лора повернулась к Элизабет:

— Не правда ли, он был феноменален?

Элизабет только кивнула, пока не решаясь заговорить.

— Что с тобой? У тебя такой вид, словно ты плакала.

Элизабет кашлянула, стараясь обрести голос.

— Я просто… Я не знаю. Это его игра так на меня действует. Он такой… Я не могу этого объяснить.

— Да, я понимаю. В его музыке столько чувства, столько переживаний. Во время Патетической мне прямо захотелось взбежать на сцену и утешить его. Мне почему-то кажется, что он хорошо знает, что такое отчаяние и печаль. Хотя это и трудно себе представить, учитывая, какую беззаботную жизнь он должен вести.

Элизабет прикрыла глаза, от всей души желая остановить вновь наворачивающиеся слёзы.

— Да, — произнесла она, и собственный голос показался ей осипшим. Не драматизируй. Возможно, ты в тот день немного и задела его чувства, но человек, который только что заставил тысячу людей вскочить на ноги и разразиться овациями, наверняка не стал долго переживать из-за твоих слов.

— Ну ладно, теперь пойдем на прием.

— Ох, Лора, я даже не знаю… Мне нужно домой, готовиться к защите.

— Ерунда, я уверена, что ты не захочешь пропустить такое событие. Мне ведь так и не удалось рассказать тебе об этом в антракте, кажется? Там будет по меньшей мере человек 200, но у меня практически всегда бывает шанс пожать руку Уильяму и перемолвиться с ним парой слов. Ты ведь хочешь увидеть его поближе, разве нет?

Элизабет лихорадочно искала какой-нибудь предлог, чтобы отказаться.

— Да мне совсем и не хочется с ним разговаривать, правда. Вполне достаточно было услышать его игру.

— Ну что ж, тогда это еще одна причина, чтобы пойти на прием. Он обычно играет там что-нибудь. Кроме того, мне бы очень не хотелось стоять там в одиночестве. Ну пожалуйста, пойдём со мной.

Элизабет почувствовала себя в ловушке. Она уже подумывала, не объяснить ли Лоре свою ситуацию, но это была довольно сложная и запутанная история, которой ей, к тому же, совсем не хотелось делиться. Кроме того, Лора оказала ей неоценимую помощь в подготовке магистерской работы. Составить ей компанию на приеме было самым малым, чем Элизабет могла за это отплатить. Она будет делать все возможное, чтобы избегать Уильяма; а если все-таки не получится, то будет с ним дружелюбной и вежливой и постарается наилучшим образом выйти из этой неловкой ситуации.

— Вы правы; похоже, я не захочу этого пропустить, — сказала она, через силу заставив себя улыбнуться. — Я готова идти.

divider

Уильям сидел, склонившись вперёд, на стуле в своей артистической уборной, упершись локтями в столик перед зеркалом. В ярком, резком свете ламп его лицо выглядело бледным и изможденным. Да и то, что я почти не сплю последние две недели, делу тоже не помогает.

Выступления всегда отнимали у него много физических и душевных сил, но сегодняшним вечером он чувствовал себя особенно истощенным. Он прекрасно знал, что публика надеялась услышать второе — а возможно, и третье — выступление на бис, но у него просто не было сейчас эмоциональной энергии играть что-то ещё или, по крайней мере, играть на уровне, соответствующем его личным стандартам.

А теперь мне еще нужно пережить этот прием. Уильям знал, что будет в центре внимания; многие из пожертвователей посещали приемы главным образом в надежде пообщаться с ним, и было очень важно дать им почувствовать, что их время и деньги потрачены не зря. Подобные мероприятия всегда были для него довольно изматывающими; но сегодня вечером он, как никогда, сомневался в том, что сможет найти в себе силы выполнять свои обязательства.

После разговора с Соней несколько дней назад он тщетно пытался вновь обрести контроль над эмоциями. Он прилагал поистине героические усилия к тому, чтобы скрывать внутренние переживания от близких, и в этом, по крайней мере, ему удалось добиться кое-какого успеха. Джорджи, бабушка и миссис Рейнольдс заметно расслабились, хотя он заметил, что миссис Рейнольдс по-прежнему находилась в состоянии полной боевой кулинарной готовности по причине его необычно плохого аппетита. Ричард также успокоился, решив, очевидно, что проблема Уильяма разрешилась сама собой.

Соня знала правду, и он видел, что она осторожно и деликатно старается помочь ему, относясь к нему с большим сочувствием, чем обычно, и даже защищая временами от насмешек Ричарда. Она больше не пыталась вызвать Уильяма на разговор об Элизабет, и он был ей за это благодарен. Если он намеревался забыть об Элизабет, то разговоры о ней совсем бы этому не помогли.

Забыть о ней. А вот с этой частью дело обстоит как раз не очень хорошо. Прятать свое несчастье от любимых людей было сложной задачей, требующей большого душевного напряжения, и поэтому, когда Уильям возвращался в свое уединённое убежище на третьем этаже, где все только лишний раз напоминало о его одиночестве, ему становилось только хуже. Он каждый день проводил долгие часы за роялем, готовясь к концерту, но первый раз в жизни не мог найти утешения в эмоциональном слиянии с любимым инструментом.

Мысли об Элизабет были не единственным источником мучений для Уильяма. Ее сердитые слова в сочетании с откровенным советом Сони рисовали его характер в тревожном для него свете. Он всегда считал себя хорошим человеком. Он заботился о своих близких, он со всей серьёзностью относился к семейным обязательствам, он щедро жертвовал время и финансовые ресурсы тем, кто больше нуждался, и он посвятил жизнь достижению наивысших возможных стандартов в музыкальном исполнительском искусстве, стараясь не разочаровывать свою публику. Пусть он не был настолько дружелюбен и общителен, как, скажем, Ричард; но ведь это же не преступление — быть интровертом.

Для него было шоком посмотреть на себя со стороны, её глазами: она видела в нем человека, который всю свою жизнь провел за непроницаемой стеной гордости и высокомерия. И, чтобы не позволить ни единой трещинке появиться на возведенном им внешнем фасаде уверенности и силы, он в результате научился отталкивать людей от себя с надменным и безразличным видом.

К тому же, как сказала Соня, он постепенно начал искренне верить в свое превосходство, поощряемый неизменным уважением и почтением, которые встречал от окружающих. Он непроизвольно поёжился при воспоминании о некоторых вещах, которые сказал Элизабет или о ней, во время своего пребывания в Сан-Франциско. Он увидел себя перед предсвадебным ужином, стоящим в одиночестве в углу и взирающим в молчании на остальных гостей, и понял, насколько высокомерно — и глупо, — должно быть, он выглядел.

Он упустил свой шанс с Элизабет; в этом он был полностью убеждён. Она презирала его, и с полным правом. Она не захочет больше встречаться с ним; и он намеревался уважать ее чувства и оставить её в покое. Это была очень дорогая цена, которую ему предстояло заплатить за свои грехи; но он принял это наказание как заслуженное. Вместе с тем он решил, что, если когда-нибудь ему вдруг снова доведется встретиться с ней, он постарается показать ей, что стал лучше, и, может быть, тогда ему удастся заслужить её расположение и уважение.

А если я хочу измениться, то это значит, что мне нужно прекратить оттягивать время, взять себя в руки и пойти на прием, чтобы изображать там гостеприимного хозяина. Я понятия не имею, где мне найти для этого силы, но каким-то образом придется постараться.

divider

Когда Уильям вошел в пентхаус Стенли Каплан, просторный зал уже вовсю оживленно гудел. В толпе сновали официанты с подносами, уставленными тартинками и маленькими пирожными. Бары с обоих концов зала были плотно окружены людьми. За всем этим шумом его появление поначалу прошло незамеченным, но вскоре кое-кто из гостей увидел его и начал аплодировать. Аплодисменты затем прокатились по всему залу, и он начал двигаться в толпе, то и дело пожимая протянутые руки и напоминая себе, что должен все время улыбаться.

В одном из углов зала он увидел бабушку, Роуз Дарси, в окружении ее знакомых и друзей. Рядом с ней стояла его сестра Джорджиана, явно ощущая себя не в своей тарелке. Она любила эти мероприятия не больше, чем Уильям, но всегда добросовестно посещала их, обычно стараясь держаться поближе к кому-нибудь из членов семьи.

Роуз прервала беседу, когда увидела, что он приближается к ним.

— А, вот и ты, наконец! Все тебя уже заждались.

Уильям поцеловал ее в щеку.

— Прости, Ба. Мне просто нужно было отдохнуть пару минут. — Он поприветствовал ее друзей, большинство из которых знали его ещё ребёнком, и выслушал их комплименты по поводу своей игры. Потом он притянул к себе Джорджиану, обняв её рукой за плечи.

— Ты был великолепен, Уилл, — сказала Джорджиана, с улыбкой подняв на него глаза.

— Спасибо, Джорджи. Я видел, как ты сидела в первом ряду и улыбалась мне. Ну, как ты, держишься пока?

— Я немного устала. Ничего, если я скоро уеду домой?

— Потерпи немножко, пока не закончатся речи. А потом Аллен отвезет тебя.

— Уильям, кстати, по поводу речей. Соне нужно знать, когда ты хочешь выступить, — сказала Роуз. — Представители Джуллиарда говорят, что это зависит от нас.

— Да, я думаю, можем уже скоро начинать. Сейчас уже, наверное, все собрались.

— Да, пожалуй. Мне найти Соню и сказать, что ты готов — а ты пока походишь немного, пообщаешься?

— Нет, Ба, ты лучше оставайся со своими друзьями, — сказала Джорджиана. — Я могу сходить поискать Соню.

Уильям благодарно улыбнулся Джорджиане, и она покинула их угол, пробираясь через группы беседующих гостей. Он тоже извинился и начал общаться, как ему многозначительно посоветовала бабушка. Вскоре он был окружен толпой гостей, которые поздравляли его с блестящим выступлением и жаждали побеседовать о музыке. Он изо всех сил старался выглядеть как можно более дружелюбным и внимательным, отбросив в сторону страшную усталость.

Через несколько минут невдалеке он заметил Соню, которая пыталась поймать его взгляд. Он извинился перед собеседниками и подошел к ней, с облегчением ухватившись за возможность сделать небольшой перерыв в бесконечных светских разговорах.

— Пора произносить речь? — спросил он.

— Да. Вначале Роб скажет несколько вступительных слов, а потом представит тебя.

Уильям и Соня пересекли зал и подошли к импровизированной сцене. Там их приветствовал Роберт Шнайдер, директор подготовительного отделения Джуллиарда, который извиняющимся тоном объяснил, что микрофон не работает. Пока эта проблема решалась, Уильям спросил у Сони:

— А где Ричард?

Она фыркнула.

— Болтает с какой-нибудь одинокой хорошенькой девушкой, можешь быть уверен. О, погоди — да вот же он. И я была права. Доверься радару Ричарда, чтобы безошибочно определить самую красивую женщину в зале.

Уильям взглянул через зал, нашёл Ричарда, и у него чуть ноги не подкосились, когда он увидел младшую из двух женщин, с которыми оживлённо беседовал его кузен. Элизабет. Она смеялась над какими-то словами Ричарда, а тот взирал на неё с неприкрытым восхищением.

— На что это ты так уставился?

— Это Элизабет.

— Какая Элизабет?

— Та, о которой я тебе рассказывал, — из Сан-Франциско.

— Ты шутишь.

— Нет, не шучу.

— Ну что ж — во всяком случае, у тебя хороший вкус. Что она здесь делает?

— Я не знаю, но она живет на Манхэттене.

— Ты мне ничего об этом не говорил, — сказала Соня, искоса взглянув на Уильяма.

Уильям с беспомощной тоской наблюдал, как Элизабет улыбалась Ричарду, и её прекрасные глаза искрились от веселья. Потом он сделал шаг вперед, намереваясь подойти к ней, но Соня остановила его.

— Ты не можешь подойти к ним. Не сейчас. Ты поговоришь с ней после своей речи.

— Но ведь Ричард…

— Я знаю. Я все понимаю. Но тебе придется сперва произнести речь.

Как бы Уильям ни любил Ричарда, невозможно было отрицать, что его кузен был закоренелым бабником. Ему очень нравились женщины, но он никогда не завязывал серьезных и эмоционально глубоких отношений со своими партнершами, обычно подбирая себе любовниц, настроенных приблизительно так же, как и он сам.

У Уильяма не было никаких сомнений в том, что Ричард должен находить Элизабет неотразимой — да и какой мужчина не нашел бы! — но он не мог позволить своему кузену использовать её таким образом. Она была для этого слишком особенной, не такой, как все. Она заслуживала того, чтобы о ней заботились, оберегали и лелеяли, а не относились, как к какому-то очередному сиюминутному завоеванию. Уильям был в полном отчаянии — он изнывал от желания немедленно броситься к ней и защитить, но вместо этого он пока мог лишь стоять в отдалении и, страдая, наблюдать, как они мило общаются друг с другом.

А что, если Ричарду удастся уговорить Элизабет пойти с ним куда-нибудь прежде, чем мне представится возможность остановить их?

— Когда же они, наконец, починят этот чёртов микрофон? — прошипел он.

— Терпение, — прошептала ему Соня. — Все будет хорошо, не волнуйся.

Он стиснул зубы, увидев, как Ричард интимным жестом притронулся к её руке. Он её не получит. Я этого не вынесу. Я…

Слова, которые только что сложились у него в голове, потрясли его, но он был не в состоянии отрицать заключавшейся в них глубокой истины. Я люблю её. Да поможет мне Бог, но это так.

В этот момент в динамиках зазвучал голос Роберта Шнайдера, который просил у гостей внимания. Уильям задержал дыхание, увидев, как глаза Элизабет обратились в его сторону, со страхом ожидая увидеть в них холодное презрение, которое она, без сомнения, испытывала. Когда вместо этого она нерешительно ему улыбнулась, он ощутил, как его захлестнула волна изумления и надежды. У него не было ни малейшего понятия, что могла означать эта улыбка, но он преисполнился решимости выяснить это при первой же возможности, а пока что ему пришлось собрать всю силу воли, чтобы удержаться и не подойти к ней в ту же секунду.

Соня тихонько подтолкнула его локтем в бок, и он заметил, что публика аплодирует и выжидательно смотрит на него. Очевидно, его только что представили. Он подошел к микрофону, не отрывая глаз от Элизабет.

— Гм… да, добрый вечер. От имени Фонда Искусств Дарси я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы сегодня пришли сюда. Мы…

Она самое прекрасное создание, которое я когда-либо видел в жизни. Такие глаза, как у неё, должны быть запрещены законом.

— Мы… очень признательны вам за вашу поддержку, и… и мы благодарим вас. — Он попытался сосредоточиться. — Это… очень важная работа. Я могу вам сказать по личному опыту, что хороший, квалифицированный преподаватель может внести огромный вклад в развитие творческих способностей молодых артистов. А стипендии, которые мы сможем основать при вашей поддержке, помогут талантливым, но финансово необеспеченным молодым музыкантам получить образование у самых прекрасных преподавателей в мире.

Улыбка Элизабет стала теплее, и он почувствовал, что его внимание вновь рассеивается. Мне нужно собраться и закончить речь. А потом…

— Итак, я надеюсь, что вы с удовольствием проведете здесь остаток вечера. Еще раз спасибо вам за поддержку.

Он отошел от микрофона и быстро направился в сторону Элизабет. К тому моменту, когда он подошел к ним, Ричард возобновил свой оживленный разговор, но Уильям с удовольствием отметил, что теперь он, а не Ричард, полностью завладел её вниманием. Она выглядела смущенной, но, по крайней мере, в ней не было признаков враждебности по отношению к нему.

— Здравствуй, Элизабет, — сказал Уильям, прервав Ричарда на полуслове.

Ричард, нахмурившись, повернулся к брату.

— Вы что, знакомы? — спросил он, пока Элизабет отвечала на приветствие Уильяма неловкой улыбкой.

— Да, мы познакомились в Сан-Франциско в прошлом месяце. — Он сосредоточил всё своё внимание на Элизабет, лаская её взглядом и стараясь передать глазами всё, о чём не мог сказать вслух.

Привлекательная женщина, стоявшая рядом с Элизабет, протянула ему руку.

— Мистер Дарси, меня зовут Лора Черч. Я профессор факультета музыкального образования в Нью-Йоркском университете. Мы с вами встречались и раньше, но вряд ли вы меня помните.

Уильям заставил себя оторвать взгляд от Элизабет и пожал Лоре руку.

— Здравствуйте, доктор Черч. Рад вас видеть.

— Я ваша горячая поклонница, мистер Дарси. Концерт был просто великолепен.

— Спасибо. Я рад, что вам понравилось. Я так полагаю, вы одна из преподавательниц Элизабет?

— Лора мой научный руководитель, — сказала Элизабет. — Она оказала мне неоценимую помощь.

— Что ж, ты ведь такая прилежная студентка, — ободряюще произнесла Лора.

— Я уверен, что так оно и есть, — заметил Уильям с любезной улыбкой. — Вы, должно быть, гордитесь ее достижениями. — Он повернулся к Элизабет: — Ты уже написала свою работу?

— У меня защита в понедельник. Надеюсь, она пройдет успешно.

— Я не сомневаюсь в этом, — сказала Лора. — Она вполне готова к защите, но по-прежнему продолжает отшлифовывать свою речь. Мне еле удалось вытащить её сюда сегодня. Если бы она настояла на своем, то сидела бы сейчас в библиотеке.

— Слушайтесь своего руководителя, — Ричард придвинулся к Элизабет. — Похоже, вам пора перестать наводить глянец на свою работу и немного развлечься.

— Я тебя понимаю, — сказал Уильям, обращаясь к Элизабет с ободряющей улыбкой, с трудом подавив желание немедленно свернуть Ричарду шею. — Ты хочешь выступить как можно лучше.

Элизабет кивнула, взглянув на него с благодарностью.

— Да, это правда.

— Ох, лучше не слушайте советов Уилла, иначе вообще никогда не сможете повеселиться, — фыркнул Ричард. — Даже если он уже играет какую-либо вещь безупречно, он всё равно будет часами сидеть и сидеть за роялем, доводя её до каких-то немыслимых совершенств. Он абсолютно одержим своими упражнениями и репетициями.

— Именно поэтому он и стал таким потрясающим музыкантом, — парировала Элизабет. — И именно поэтому люди во всем мире так восхищаются им.

Уильям чуть не ахнул, услышав, с какой горячностью она стала защищать его. Этого не может быть. Должно быть, мне это просто показалось. Но он не мог ошибиться в том, каким теплом светились её нежные зеленые глаза, когда она улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ, уверенный в том, что надежда и радость, заполнившие его сердце, должны быть заметны всем и каждому в зале.

Она была ещё прекраснее, чем в его бесконечных мучительных снах. Ему хотелось зарыться руками в эти кудряшки, свободными волнами ниспадавшие ей на плечи, и он изнывал от желания скользнуть рукой под полупрозрачный жакет и провести ласкающими пальцами по атласной коже, которую оставлял открытой свободный вырез её платья. Но больше всего он жаждал припасть губами к её мягким губам, чтобы ощутить, как они раздвигаются ему навстречу и отвечают на его поцелуй со страстью, равной его собственной.

Прекрати это. Это не фантазия. Это реальность. И если я буду и дальше стоять и пялиться на неё, как влюбленный дурак, то могу упустить эту невероятную возможность.

Ричард хмыкнул.

— Что ж, мне жаль разбивать нашу компанию, но я как раз собирался спросить у этих очаровательных леди, не хотят ли они отправиться куда-нибудь, где можно спокойно посидеть за бокалом-другим. Я бы пригласил и тебя, Уилл, но, разумеется, ты герой этого вечера и тебе придется остаться здесь, чтобы развлекать гостей.

Уильям заметил, как Ричард победно ухмыляется, и ответил ему такой же вызывающей усмешкой.

— Ричард уже рассказал, что он мой кузен?

— Нет, он об этом не упомянул. Как интересно!

— Когда мне выпадает счастье побеседовать с парой прекрасных леди, то у меня возникают гораздо более интересные темы для обсуждения, чем ты, Уилл.

— Не сомневаюсь в этом, Ричи. — Ричард ненавидел свое уменьшительное имя, и Уильям использовал его только в тех случаях, когда собирался намеренно спровоцировать кузена.

— Что ж, старина, боюсь, тебе уже пора идти общаться с легионами своих восторженных поклонников, так что, леди, может, мы пойдем?

Уильям почувствовал нечто, похожее на злорадное удовлетворение, услышав, как в интонации Ричарда вкралась капризная, раздраженная нотка. Вот именно, Ричи, я собираюсь включить Магнетическое Поле Уильяма Дарси на полную катушку. Готовься, приятель.

— Мне жаль, что я нарушаю ваши планы, — сказал Уильям, — но я очень хотел бы надеяться на то, что Элизабет сможет остаться еще ненадолго. — Он повернулся к ней: — Мне хотелось бы обсудить с тобой кое-что важное, но Ричард прав — сейчас мне нужно обойти гостей. Но, может быть, позже, когда станет поспокойнее… — Его глаза умоляли её согласиться.

— Да, я останусь, — тихо произнесла она. — Я думаю, это хорошая идея. Нам нужно поговорить.

— Замечательно. Я буду с нетерпением ждать этого момента. Ну а сейчас мне и правда лучше вас покинуть и заняться гостями. Доктор Черч, был рад нашей встрече. Спасибо, что пришли сюда сегодня.

Уильям вежливо кивнул Лоре, смерил Ричарда самодовольным взглядом, тепло улыбнулся Элизабет и зашагал прочь.

divider

Элизабет провожала глазами Уильяма, пока он удалялся. Она чувствовала изумление, счастье и беспокойство, примерно в равных частях. Он вел себя вежливо и дружелюбно, без малейшего следа той неловкой сдержанности, с которой он обычно держался на публике. И он первым подошел к ней, несмотря на то, что она с таким презрением отнеслась к нему в их последнюю встречу.

С того момента, как он появился на приеме, она постоянно ощущала его присутствие, которое лишало её силы духа и было настоящим испытанием для её самообладания. Когда он вошел в комнату, то прошел буквально в метре от неё, но он смотрел в другую сторону и, видимо, её не заметил. Либо, наоборот, заметил и решил избегать меня. Последующие полчаса она постоянно искала его глазами, разрываясь между чувством облегчения и разочарования от его невнимания.

Она была благодарна Ричарду за то, что он, подойдя к ним, немного отвлек её. Она заставила себя сосредоточиться на его добродушной болтовне и заигрываниях с ней, до того момента, когда глаза Уильяма встретились через весь зал с её взглядом, перед самым его выступлением. Она ожидала встретить надменную холодность; теплота и искренняя, отчаянная мольба, которую она увидела вместо этого, поразили её.

— Земля вызывает Элизабет! Есть кто-нибудь дома?

Элизабет смутилась, обнаружив, что Лора смотрит на неё с понимающей усмешкой.

— Извините. Я просто задумалась о… моей работе.

— Разумеется. — Тон Лоры был саркастическим, а глаза смотрели на Элизабет оценивающе. Воздержавшись, впрочем, от дальнейших комментариев, она снова повернулась к Ричарду с каким-то замечанием о состоянии музыкального образования в государственных школах, продолжая тему, которую они, очевидно, обсуждали в этот момент.

Элизабет изо всех сил старалась следить за их разговором, время от времени вставляя какую-нибудь реплику, но она не могла заставить свой взгляд не блуждать по залу в поисках одной темноволосой кудрявой головы, которая заметно возвышалась над остальными гостями. Она с запозданием поняла, что Ричард и Лора умолкли, и, смутившись, обнаружила, что они выжидательно смотрят на неё.

— Прошу прощения — я не расслышала, что вы сказали. — Она почувствовала, как у нее краснеют щеки.

— Ричард только что спросил, как ты познакомилась с Уильямом.

— Моя сестра была помолвлена с другом Уильяма, Чарльзом Бингли, и мы оба были приглашены на свадьбу. Свадьба должна была состояться в Сан-Франциско.

— Ясно, — ответил Ричард. — Очень жаль, что свадьба расстроилась.

— Да, это верно.

— Не правда ли, грустная история? — сказала Лора. — Я даже не могла в это поверить, когда Элизабет мне рассказала. Не часто случается, что венчание отменяется в последний момент, как в этом случае.

— Да уж, это точно. — Ричард повернулся к Элизабет. — Знаете, а я ведь жил ребенком в Сан-Франциско.

— Правда? Я родилась и выросла в районе Залива.

— Мне бы очень хотелось как-нибудь встретиться и сравнить наши воспоминания. Поскольку вы сегодня остаетесь здесь и не можете пойти со мной выпить куда-нибудь, может, вы согласились бы со мной завтра поужинать?

— Спасибо, Ричард, но завтрашний вечер мне нужно полностью посвятить подготовке к защите. Но я благодарна вам за приглашение.

— Тогда, возможно, как-нибудь в другой раз?

— Возможно.

Ричард был весьма хорош собой и очень обаятелен, но у Элизабет не было ни малейшего желания ужинать с ним. Её глаза беспокойно блуждали по залу, пока, наконец, она не увидела Уильяма, который стоял в плотном окружении очевидно млеющих от него дам. Она сжала губы, нахмурившись, но тут его взгляд пересек зал и остановился на ней. Их взгляды встретились, и время словно остановилось. Наконец она заставила себя вновь повернуться к Ричарду, который тоже внимательно уставился на Уильяма с выражением явного любопытства на лице.

— Что ж, полагаю, что мне тоже следует пойти и пообщаться немного с остальными гостями, — сказал Ричард, — а то моя бабушка, чего доброго, сейчас подойдет и утащит меня отсюда силой. Наша беседа доставила мне большое удовольствие — и я надеюсь снова встретиться с вами обеими.

Как только он отошел настолько далеко, что уже не мог их услышать, Лора устремила на Элизабет сардонический взгляд.

— Поверить не могу, что ты все это время выслушивала, как я безостановочно болтаю об Уильяме Дарси, и ни разу не обмолвилась о том, что между вами, оказывается, что-то происходит.

— Ничего не происходит!

— О, ну конечно. И поэтому вы глаз не могли отвести друг от друга, пока он тут стоял. Я уж думала, что искры, которые между вами пролетали, вот-вот прожгут меня насквозь. И, как я полагаю, именно поэтому ты только что отклонила приглашение на ужин от красивого, очаровательного и богатого мужчины.

— Это очень трудно объяснить, — нерешительно произнесла Элизабет. — Не стану отрицать, что я нахожу Уильяма привлекательным, но точно так же считает и любая другая женщина в этом зале, я в этом уверена.

— Да, но он-то при этом не смотрит на всех остальных так, как смотрит на тебя.

— Вам просто показалось.

— Да ладно тебе, Элизабет. Он же глаз не мог от тебя оторвать. Да и ты не лучше. Даже в эту секунду ты смотришь не на меня — ты смотришь мимо меня и стараешься найти его.

Элизабет покраснела. Она обнаружила, что рост Уильяма помогал очень легко отыскать его в толпе, пока он передвигался по залу.

— Послушай, мне уже пора идти, — сказала Лора. — Мне нужно отпустить няню в час, а до дому еще надо добираться. Но, как я полагаю, ты еще не готова уходить? Ведь тебе же надо остаться и поговорить с Уильямом, несмотря на тот очевидный факт, что между вами абсолютно ничего не происходит.

— Не происходит, честное слово. Я даже не могу сказать, что мы с ним друзья.

— Так или иначе, я жду от тебя полного отчета в понедельник.

— Я сомневаюсь, что мне будет в чем отчитываться. Большое спасибо за то, что пригласили меня сюда сегодня, — я замечательно провела время.

divider

Час спустя Элизабет сидела за столиком в углу, потягивая шампанское из бокала. Она устроилась здесь после ухода Лоры и наблюдала за тем, как Уильяма осаждали неиссякающие толпы поклонников. Он часто бросал теплые, долгие взгляды в её сторону, и она чувствовала, что он каждый раз стремится удостовериться, что она еще не покинула прием.

Она была бессильна занять себя чем-либо ещё — просто смотрела и смотрела на Уильяма, не отрываясь. Он выглядел просто потрясающе в своем концертном фраке, который подчеркивал его широкие плечи, тонкую талию и узкие бедра. Его волосы были аккуратно уложены в начале вечера, но теперь несколько непокорных завитков спадали ему на лоб, и это делало его еще более привлекательным.

Наконец толпа начала понемногу рассеиваться, и Уильям почувствовал себя вправе присоединиться к Элизабет. Когда он подошел к её столику, она встретила его улыбкой.

— Для тебя это был напряжённый вечер, — сказала она. — Присядь, пожалуйста.

С благодарным кивком он опустился на свободный стул за её столиком.

— Спасибо, что дождалась меня. Я прошу прощения, что оставил тебя так надолго одну. Но я не мог позволить тебе уйти, не поговорив с тобой.

— Я тоже хотела с тобой поговорить.

Он зевнул.

— Извини — ты здесь ни причем. У меня была трудная неделя, и я практически не спал.

— Почему?

— Так, всякие мысли в голову лезли. А здесь ведь жарко, правда? Ты не будешь возражать, если я сниму фрак и галстук?

— Нет, конечно.

Он стянул с себя фрак, развязал белый галстук-бабочку и расстегнул две верхние пуговицы белоснежной сорочки.

— Так гораздо лучше. Я обычно такого себе не позволяю, и Ба, наверное, голову мне за это снимет, если увидит, но, поскольку народу осталось совсем немного, думаю, в этом нет ничего страшного.

Мгновение они молча смотрели друг на друга, а потом заговорили одновременно:

— Элизабет, я…

— Уильям…

Они замолчали, и Элизабет разразилась нервным смешком.

— Продолжай, — сказала она.

— Нет, вначале леди.

— Ну хорошо. Я должна перед тобой извиниться, Уильям.

— Ты — извиниться передо мной?

— Да, за те вещи, которые я наговорила в тот день, когда мы гуляли в парке Сити Холл. Я переступила черту.

— Я не согласен. Я заслужил каждое сказанное тобою слово.

Элизабет могла видеть напряжение во всем его теле. Она боролась с искушением дотронуться до его руки успокаивающим жестом, пока он нервно теребил свою запонку.

Он глубоко вздохнул и продолжал, опустив глаза:

— Ты была абсолютно права насчет меня. Я очень грубо вел себя по отношению к тебе в Сан-Франциско. Мне так жаль, Элизабет.

— Все в порядке, правда, — мягко ответила она.

— Нет, не в порядке. Я был снисходительным, высокомерным и… всем тем, что ты тогда сказала обо мне. Я знаю, что я этого не заслуживаю, но, если когда-нибудь ты сможешь простить меня…

— Я уже простила.

Он поднял на неё глаза, и у нее перехватило дыхание от глубины чувства, которое читалось на у него на лице.

— Спасибо, — прошептал он слегка охрипшим от волнения голосом.

— Ты был не единственным, кто вел себя плохо, Уильям. В тот день ты принес мне розы и ты так старался помириться со мной, но я тебе не позволила. Я так и ждала возможности затеять ссору, и я продолжала провоцировать тебя, пока у меня не появился предлог высказать тебе всё это. Мне очень жаль — прости меня.

— Извинения приняты, — тихо произнес он, — хотя тебе, повторюсь, извиняться не за что.

Они сидели в молчании, глядя друг на друга, пока Элизабет не стала ощущать неловкость под его пристальным, проникновенным взглядом и не отвела глаза в сторону. Она попыталась найти какую-нибудь безопасную тему для разговора.

— Молодая девушка, с которой я видела тебя в начале вечера — это была твоя сестра? Хорошенькая девочка-подросток со светло-каштановыми волосами, в голубом платье?

— Да, это была Джорджиана.

— Она тоже музыкант?

— Она пианистка, и еще она очень хорошо играет на альте.

— А сколько ей лет?

— В следующем месяце исполнится пятнадцать.

— Похоже, вы с ней очень близки.

— Наши родители умерли, когда она была совсем малышкой, и она их не помнит. В каком–то смысле, я для неё и брат, и отец.

— Уверена, что ты прекрасно о ней заботишься.

— И она обо мне тоже заботится.

— А у нее есть парень?

— Нет, слава Богу. Я не думаю, что этого стоит ожидать в ближайшем будущем.

Элизабет рассмеялась над выражением неприкрытого ужаса на его лице.

— Мне кажется, тебе лучше быть к этому готовым.

Он поёрзал на стуле.

— Вы с Ричардом, кажется, нашли общий язык.

— Он очень обаятельный человек.

— Я надеюсь, ты не очень расстроилась, что из-за меня тебе не удалось сходить с ним куда-нибудь сегодня вечером?

— Я в любом случае не собиралась с ним никуда идти.

— Не собиралась?

— Нет. Как я уже сказала, он очень обаятельный, но… я предпочитаю более серьёзных и глубоких мужчин.

— Ричард гораздо более глубокий человек, чем кажется на первый взгляд. Он очень умён и любит рассуждать о философии и политике. Люди не видят в нем этого, пока не узнают его получше.

— Значит, ты хочешь сказать, что мне следовало принять его приглашение и пойти с ним?

— Нет! Нет, я не это имел в виду. Я… — Уильям снова начал теребить свою запонку.

Элизабет не могла сказать наверняка, что сейчас происходит у него в голове, но решила, что смена темы разговора могла бы помочь рассеять его очевидный дискомфорт.

— Я заметила, что сегодня ты не стал играть на бис джаз.

— Джорджи попросила меня сыграть «Этюд для черных клавиш». Я вначале планировал сыграть еще одну вещь на бис, на сей раз джазовую, но уже слишком устал к тому времени и не был уверен, что смогу сыграть ее как должно.

— И поэтому ты решил, что лучше «пусть они ждут и хлопают впустую».

— Я просто подумал, что это будет лучше, чем сыграть что-то на уровне, не отвечающем стандартам предыдущего исполнения.

— Я понимаю. Но должна признаться, что я была разочарована. Я так надеялась, что ты сыграешь какую-нибудь джазовую пьесу.

Уильям поднялся на ноги и протянул ей руку.

— Я могу это исправить. Пойдем.

Элизабет встала, вопросительно глядя на него. Она нерешительно вложила свою руку в его ладонь, и от их со прикосновения по её телу прошла дрожь. Он провёл её через всю комнату и уселся за большой рояль, стоявший в углу.

— Я думала, что ты слишком устал, чтобы играть что-то ещё.

— Похоже, у меня открылось второе дыхание. Будут какие-нибудь особые пожелания?

— Оставляю выбор за тобой.

Немногие оставшиеся гости подошли поближе, чтобы послушать неожиданный экспромт, и Элизабет почувствовала неловкость от того, что стояла так близко к Уильяму, когда он оказался в центре всеобщего внимания.

— Я пойду встану вместе с остальными, — сказала она.

— Нет, прошу тебя, останься со мной. Ты можешь быть моей ассистенткой и переворачивать страницы.

— Для твоего невидимого нотного сборника? — поддразнила его она.

Его глаза сверкнули лукавством.

— Точно. И я надеюсь, что ты будешь очень внимательна.

— Я постараюсь, сэр, — пообещала она с притворной серьезностью. — Я только думаю, что в этом случае вам бы лучше помогла невидимая ассистентка. Я буду чувствовать себя глупо, стоя тут у всех на виду.

Он слегка пододвинул банкетку у рояля, на которой сидел сам, в её сторону.

— Присаживайся, — сказал он.

— Ох, нет, я не могу. Так я буду мешать тебе.

— Нет, не будешь. Пожалуйста, посиди со мной.

Элизабет все еще колебалась, но, когда Уильям устремил на неё взгляд своих теплых карих глаз в безмолвном приглашении, робко опустилась на банкетку рядом с ним.

— Ты готова? — спросил он. — Смотри, не пропусти переворот первой страницы.

— Не знала, что ты такой любитель дразниться.

— Ты еще очень, очень многого обо мне не знаешь.

Уильям сосредоточил было внимание на рояле, но вдруг взглянул на нее через плечо, блеснув своей очаровательной улыбкой с ямочками, от которой у нее тут же дрогнуло сердце. А похоже, он гораздо лучше умеет флиртовать, чем я думала.

Он выбрал мягкую джазовую интерпретацию песни “Кто-то, кто присмотрел бы за мной”7. Она смотрела, словно завороженная, как его длинные, тонкие пальцы уверенно двигаются по клавишам с опьяняющим сочетанием силы и нежности. Его лицо сделалось воплощением счастливой сосредоточенности — казалось, он живет сейчас в каком-то другом мире, полностью позабыв и о публике вокруг него, и даже об Элизабет, сидевшей рядом. Но каждый раз, когда Уильям наклонялся в её сторону, чтобы достать до наиболее низких нот, его тело прикасалось к ней, и в эти моменты он встречался с ней глазами с затаенной улыбкой, предназначенной только для неё, прежде чем снова обратить взгляд на клавиатуру.

Его вьющиеся волосы вблизи казались густыми, но мягкими, и Элизабет захотелось попробовать, какие они на ощупь. Когда он соприкасался с ней, она чувствовала тепло, которое сквозь накрахмаленную белую рубашку и белоснежный жилет излучало его сильное тело. Несколько верхних пуговиц на рубашке были расстегнуты, и у неё появилось необъяснимое желание провести пальцем по гладкой коже его шеи. Чувствуя, как интуитивный отклик её тела на его близость лишает её последних сил, Элизабет сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться, но в результате нервное напряжение где-то у неё в животе только усилилось, когда при этом вдохе она ощутила дразнящий, пряный аромат его одеколона.

Когда песня закончилась, гости стали аплодировать, но Уильям не обратил на это совершенно никакого внимания, поскольку его пристальный, проникающий в душу взгляд был неотрывно прикован к Элизабет.

— Это было так красиво. Спасибо, — прошептала она, стараясь обрести дыхание.

Уильям, который и так уже сидел почти вплотную к ней, склонился еще ближе, его глаза не отрывались от её губ. Без всякого сомнения, он намеревался поцеловать её. Он не может этого сделать — только не на виду у всех этих людей. Она уперлась ладонью в его грудь, чувствуя, как сильно бьется его сердце, и этим нежным, мягким жестом постаралась удержать его хотя бы на этом, и без того уже опасно близком расстоянии.

— Уильям, нет… — выдохнула она.

Чары разрушились, и он в смятении огляделся вокруг.

— Ох, прости меня, ради Бога, — сказал он, резко вставая со скамьи. — Когда я играю, то иногда вроде как забываю, где нахожусь. Но я совершенно не собирался…

— Это была чудесная пьеса, Уильям, дорогой, хотя не скрою, мне жаль, что ты не сыграл её пораньше, пока здесь было больше народу. — С этими словами к ним приблизилась пожилая женщина, которая, по наблюдениям Элизабет, несколько раз за этот вечер разговаривала с Уильямом.

Когда женщина подошла к Уильяму, Элизабет встала. Уильям представил их друг другу.

— Ба, это Элизабет Беннет. Элизабет, это моя бабушка, Роуз Дарси.

— Добрый вечер, мисс Беннет, — сказала Роуз. Она была высокая и худая, с величественной осанкой. На ней было длинное атласное платье благородного серебристо-серого оттенка, которое замечательно подходило к её идеально уложенным седым волосам.

— Рада познакомиться с Вами, миссис Дарси, — Элизабет пожала протянутую Роуз руку. Её ладонь была сухой и прохладной, а пожатие — неожиданно крепким. Холодные голубые глаза нельзя было назвать совсем уж недружелюбными, но в них не было ни теплоты, ни приветствия. Элизабет почувствовала, что её оценивают, и что результат этой оценки скорее неудовлетворительный.

— Откуда вы знаете моего внука, мисс Беннет?

— Мы встретились в Сан-Франциско, — ответил Уильям. — Её сестра была помолвлена с Чарльзом Бингли.

— Чарльз Бингли — замечательный молодой человек. Мне очень жаль, что его свадьба расстроилась. Но, насколько я поняла, там в последний момент возникли какие-то проблемы.

— Да, но нам, пожалуй, не стоит сейчас в это углубляться, — быстро сказал Уильям. Элизабет увидела, как он бросил встревоженный взгляд в её сторону, и кашлянула, чтобы скрыть непроизвольный смешок. Бедный Уильям — наверное, он боится, что сейчас я разражусь перед его бабушкой гневной тирадой о Чарльзе и Джейн.

— Уильям, последние гости уже разъезжаются, и я тоже довольно сильно устала. Я полагаю, Аллен уже отвез Джорджиану домой и вернулся?

— Да, он уже здесь.

— Хорошо. Мне нужно еще сказать пару слов Соне — она на кухне, решает вопросы с поставщиками продуктов, — а потом я хотела бы уехать домой. Извините, я вас покину на минуту.

Уильям повернулся к Элизабет.

— Мне жаль, что уже так поздно.

— Да, и мне уже пора идти.

— А как ты доберешься домой?

— Так же, как добралась и сюда, — на метро.

Уильям побледнел:

— Нет. Я не могу позволить тебе поехать на метро, особенно так поздно.

— Но я постоянно езжу на метро, и иногда довольно поздно. Ничего страшного.

— Нет-нет, я буду волноваться за тебя. Это я виноват в том, что ты так задержалась, — это ведь я попросил тебя остаться.

— Ну, а что, если я пообещаю вместо этого взять такси?

— У меня есть идея получше. Аллен, наш водитель, ждет у входа. Правда, сначала нам нужно будет остановиться у нашего дома, поскольку бабушка захочет сразу отправиться отдыхать, — а потом он сможет отвезти тебя домой.

— Нет, в самом деле, в этом нет никакой необходимости, — заверила Элизабет, хотя уже успела быстро прикинуть в уме стоимость проезда на такси от Центра Линкольна до её дома и поняла, что у неё с собой нет таких денег.

— Прошу тебя, соглашайся, пожалуйста, — чтобы мне не пришлось волноваться о том, как ты доехала.

— Право же, Уильям, со мной всё будет в порядке.

— Кроме того, это даст нам возможность поговорить несколько лишних минут.

— Ну что ж… А ты уверен, что твоя бабушка не будет возражать?

— Конечно не будет, ну что ты.

— Ладно, раз так — спасибо. Я с удовольствием.

К ним приблизилась Роуз, сжимая в руке расшитую серебром вечернюю сумочку.

— Ты готов ехать, Уильям? Доброй ночи, мисс Беннет; рада была познакомиться.

— Элизабет поедет с нами, Ба. После того, как мы остановимся у нас, Аллен отвезет её домой.

— Ясно. — Глаза Роуз скользнули с Уильяма на Элизабет, их выражение было осторожным и сдержанным. — Ну что ж, тогда давайте пройдём к машине.

divider

Пятнадцать минут спустя машина остановилась перед домом Дарси на 67-й Ист Стрит. Элизабет не сумела разглядеть в темноте особых деталей, но резиденция Дарси, похоже, являла собой типичный пример богато украшенных исторических зданий, которые нередко встречались в этой фешенебельной части города. Аллен вышел из машины и открыл дверь для Роуз. Уильям также вышел на улицу.

— Я сейчас вернусь, — сказал он, и она увидела, как он провожает бабушку в дом.

Элизабет была озадачена; она не понимала, почему Уильям просто не попрощался с ней перед тем, как зайти внутрь, — тогда ему не нужно было бы возвращаться. Она только пожала плечами: вся поездка в машине была довольно странной. Они проехали Центральный парк в неловком молчании, которое изредка прерывалось вопросами Роуз Дарси о семье Элизабет, о её музыкальном образовании и планах на будущее. Уильям, который сидел на переднем сиденье, не сказал за всю дорогу ни слова, но Элизабет чувствовала его волнение по беспокойным жестам и частым тревожным взглядам, которые он бросал в её сторону.

Примерно две минуты спустя Уильям вышел из дома. Элизабет открыла окошко с его стороны, ожидая, что он попрощается с ней и вернется обратно; но он, к её удивлению, обошел машину кругом и скользнул на заднее сиденье рядом с ней.

— Сейчас мы отвезем мисс Беннет домой, Аллен. Она расскажет вам, куда ехать.

— Мисс Беннет и я уже обговорили это, пока вы были внутри, сэр.

— Но тебе совсем не обязательно ехать с нами, — запротестовала она. — Ты же раньше говорил мне, насколько устал. Почему бы тебе не вернуться домой и не отдохнуть?

— Я в полном порядке, и я хотел бы проводить тебя до дома. Поехали, Аллен, — сказал Уильям.

— Слушаю, сэр. — Аллен мягко стартовал, и машина отъехала от тротуара.

В темноте Элизабет не могла толком разглядеть выражение лица Уильяма, но чувствовала, что он смотрит на нее.

— Я рада, что нам удалось сегодня поговорить, — тихо произнесла она.

— И я тоже. — Уильям помолчал. — Элизабет, если тебе показалось, что Ба ведет себя по отношению к тебе чересчур прохладно, или если её вопросы досаждали тебе…

— Не беспокойся. Я уже поняла, что ни от кого из Дарси не стоит ожидать ничего иного.

В этот момент они проезжали по Пятой Авеню, и в машине стало светлее. Элизабет увидела, как на лице Уильяма появилось страдальческое выражение, пока он переваривал её замечание. Она дотронулась до его локтя ободряющим жестом.

— Прости, Уильям. Я просто поддразнивала тебя. Я не хотела тебя расстраивать.

— Но я это заслужил.

Элизабет стало жаль Уильяма, который напоминал ей сейчас грустного маленького мальчика, который сознавал, что в чём-то провинился.

— А что касается твоей бабушки — возможно, она просто немного формально держится с незнакомыми людьми.

— Она оберегает меня.

— А я что, разве представляю для тебя какую-то опасность?

Он улыбнулся, приподняв брови:

— Тебя это может удивить.

Ну что ж, он имеет полное право так считать. После того, как лихо я снесла ему голову с плеч долой в тот день в парке, полагаю, со мной довольно небезопасно находиться рядом.

Они сидели в молчании, пока Аллен вез их в сторону Нижнего Ист-Сайда. Элизабет была так же сбита с толку и озадачена в отношении Уильяма, как и раньше. Сегодня она снова увидела его очаровательную, притягательную сторону, и её сильно влекло к нему; однако на её памяти он уже вёл себя так же и раньше, а потом резко отталкивал её от себя высокомерными, самодовольными гранями своей натуры. Его извинения казались искренними, но она не способна была до конца поверить в его преображение. Раздумывая, что бы ей сказать, чтобы поддержать разговор, она заметила, что он рассеянно барабанит пальцами по подлокотнику сиденья, разделявшему их.

— Ой, я же тебе так и не сказала, насколько мне понравился концерт. Ты играл великолепно.

— Спасибо. У тебя было хорошее место?

— Замечательное. В 10-м ряду, в центре.

— Серьезно? В центральной секции, вообще-то, самые дорогие билеты. Большинство людей, которые покупают их…

— Это богатые люди? Не такие, как я?

— Я что, опять начинаю, да? Прости, я совершенно не это имел в виду. Я просто…

— Нет, ты абсолютно прав. Я никогда бы не смогла позволить себе такой билет. Меня пригласила Лора, мой научный руководитель, когда выяснилось, что её муж не сможет пойти.

— Я рад, что она это сделала.

— Я тоже.

Они снова замолчали, пока машина проезжала вниз по Второй Авеню. Когда они свернули на Хьюстон Стрит, Элизабет наклонилась вперед и заговорила с Алленом.

— Дайте мне знать, когда мне нужно будет подсказать вам.

— Да, мэм. После того, как я сверну на Ладлоу, мне понадобится ваша помощь.

— Мы что, уже почти приехали? — спросил Уильям.

— Да. Осталось несколько кварталов, — ответила Элизабет.

— А-а. Я думал, это займет больше времени. Я хотел спросить тебя, связались ли с тобой по поводу этой работы в Сан-Франциско. В консерватории.

— Нет, от них ничего не слышно. Я так полагаю, что я ее не получила, потому что им нужен был кто-то, кто смог бы преподавать во время летней программы, а она начинается уже совсем скоро. Если бы они приняли меня, то уже бы позвонили.

— Хмммм.

— Я очень разочарована. Для меня это был такой прекрасный шанс вернуться домой, а мне бы сейчас особенно хотелось быть рядом с Джейн. Она очень сильная и не жалуется, но я знаю, что ей стоит большого труда пережить разрыв с Чарльзом.

— Мне очень жаль.

— Ну, вчера у меня состоялось собеседование в колледже Хантер, и, насколько я поняла, они готовы меня взять, так что, по крайней мере, совсем без работы я не останусь. Но я действительно очень надеялась на то, что смогу получить это место в Сан-Франциско. — Элизабет печально вздохнула, покачав головой.

Уильям ничего не ответил, а Элизабет переключила внимание на дорогу, показывая Аллену, где нужно свернуть. Он остановил машину около её дома и вышел, чтобы открыть ей дверь.

— Рада была снова повидаться, Уильям. Спасибо большое за то, что отвёз меня домой.

— Я провожу тебя до двери.

— Это необязательно.

— Нет, обязательно.

В этом, как ей казалось, не было совершенно никакой необходимости — нужно было всего лишь пройти чуть-чуть по пешеходной дорожке к дому — но Элизабет была, тем не менее, тронута его галантностью. Она вышла из машины, поблагодарила Аллена и прошла в подъезд и до лифта в сопровождении Уильяма. Когда двери лифта открылись, она улыбнулась и протянула ему руку со словами:

— Отсюда я уже сама доберусь, правда. Ещё раз спасибо.

Уильям взял её руку обеими руками. Как и раньше, на приеме, при его прикосновении она почувствовала дрожь во всем теле.

— Можно, я позвоню тебе в понедельник вечером, чтобы спросить, как прошла защита? — спросил он, подступая на шаг ближе к ней. — Я буду переживать за тебя.

Элизабет была удивлена этой просьбой, но она не имела ничего против того, чтобы снова поговорить с Уильямом.

— Это было бы здорово. Но я работаю в понедельник вечером, так что меня не будет дома где-то до 10:30.

— Тогда я позвоню тебе в понедельник вечером, после того, как ты вернёшься домой. Спокойной ночи, Элизабет, — прошептал Уильям, обласкав её имя своим глубоким голосом.

Затем взгляд Уильяма упал на её губы, и он выпустил её руку. Длинные, изящные пальцы мягко приподняли её подбородок, и он начал склонять голову к её лицу.

На какое-то мгновение Элизабет охватила паника. А готова ли я к этому? Она совсем не была в этом уверена, но у неё не было сил сопротивляться. Она закрыла глаза, ожидая, что его рот вот-вот прижмется к еёе губам, но вместо этого его губы осторожно коснулись её щеки, и она ощутила его теплое, нежное дыхание у себя на коже. Он медленно отстранился от неё и повернулся, чтобы уйти.

Элизабет придержала дверь лифта, глядя, как Уильям направляется к выходу из подъезда. Открыв наружную дверь, он обернулся, посмотрел на неё со странным выражением, которого она не смогла понять, и скрылся. Она зашла в лифт, улыбаясь смущенной улыбкой, чуть тронувшей уголки рта.

------
1 — Фредерик Шопен. Экспромт-Фантазия, Op. 66. Исполнитель — Ван Клайберн, альбом “The World’s Favorite Piano Music”, © 1992, BMG Music.

2 — Сергей Рахманинов. Прелюдия для фортепьяно до-диез минор, Op. 3, No.2. Исполнитель — Ван Клайберн, альбом “My Favorite Rachmaninoff”, © 2000, BMG Entertainment.

3 — Фредерик Шопен. Баллада № 1 соль минор, Op. 23, CT 2. Исполнитель — Владимир Ашкенази, альбом “Chopin: Four Ballades, Four Scherzi”, © 1999 Universal Classics Group.

4 — Людвиг ван Бетховен. Соната для фортепьяно No. 8 до минор, Op. 13 (“Патетическая”) Первая часть (Grave — Allegro di molto e con brio). Исполнитель — Владимир Ашкенази, альбом “Beethoven: Favorite Piano Sonatas”, © 1997, London Records.

5 — Фредерик Шопен. Гранд Вальс Бриллиант, Op. 18. Исполнитель — Владимир Ашкенази, альбом “Chopin: Favorite Piano Works”, © 1995, London Records.

6 — Фредерик Шопен. Этюд соль-бемоль мажор (“Упражнение для черных клавиш”), Op. 10, No. 5. Исполнитель — Владимир Ашкенази, альбом “Chopin: Favorite Piano Works”, © 1995, London Records.

7 — «Кто-то, кто присмотрел бы за мной» (“Someone to Watch Over Me”) исполнитель — Дейв Брубек, альбом “One Alone”. © 2000, Telarc.

 

Рояль