Нежданная песня

Глава 10

 

Уильям внезапно проснулся и в смятении огляделся вокруг. Затем понял, что он дома, в своей постели; он вернулся из Сан-Франциско вчера вечером. Сердце стучало в груди, и он чувствовал тупую боль, пульсирующую в паху. Откуда это, подумал он, и тут же вспомнил сон, от которого только что пробудился. Элизабет. Опять.

Элизабет была главной героиней его снов последние три ночи. В пятницу ночью она манила и дразнила его, но оставалась за пределами досягаемости; однако в субботу она присоединилась к нему в его огромной кровати в номере отеля, извиваясь под ним, со стонами произнося его имя, в то время как он погружался в её пьянящее обнаженное тело. В последнем сне кровать была та, на которой он спал сейчас, но теперь уже он извивался под ней, пока они оба не вскричали от жгучего наслаждения.

У него бывали эротические сны и раньше, но он не мог припомнить, чтобы три столь возбуждающих сна приходили к нему три ночи подряд. Он надеялся, что, когда вернется в Нью-Йорк, его бешеное влечение к Элизабет ослабнет и он сможет контролировать себя. Но я только что приехал домой. Когда жизнь войдет в привычную колею, все будет в порядке.

Он посмотрел на будильник, протирая сонные глаза и пытаясь разобрать цифры. Было 7:30, слишком рано для совиных стандартов Уильяма. Подала признаки жизни его обычная утренняя головная боль, и он начал массировать лоб. Надо бы договориться о встрече с доктором Розмонт. Не на этой неделе — слишком много дел до отъезда в Бостон. Но оттягивать нельзя.

Он сел и потянулся, выгнув спину. Удовольствие легким стоном отозвалось у него в груди, когда мышцы спины с благодарностью расслабились. Пригладив руками спутанные после сна волосы, он спустил ноги с кровати. После короткого звонка миссис Рейнольдс, чтобы сообщить, что он хочет позавтракать раньше, чем обычно, он направился в ванную.

 Удовлетворенно улыбаясь, он вошел в роскошную ванную, которая была переделана по его собственным планам несколько лет назад. В углу за дверью находилась ванна-джакузи. Она была рассчитана на двоих, и Уильям выбирал её именно с этой мыслью, но в тех редких случаях, когда он пользовался ею, обычно, чтобы расслабить уставшие мышцы после долгого бега, он оказывался там в одиночестве. Надеюсь, когда-нибудь я найду ту, что разделит её со мной.

Уильям направился к стеклянной душевой кабине в другом конце ванной. Он открыл дверь и включил воду, которая заструилась из нескольких насадок, расположенных на разной высоте. Пока вода нагревалась, он скинул майку с надписью «Джуллиард» и мягкие серые шорты, в которых спал. Он поморщился, обнаружив влагу на животе, предательский знак реакции его тела на ночные видения.

 Стеклянные стены кабины запотели, и Уильям шагнул под душ, глубоко вздохнув от удовольствия, когда острые струи воды начали колоть его кожу. Так же, как и ванна, душ был рассчитан на двоих, и точно так же никто никогда не разделял его с ним. То же самое можно было сказать и о его огромной широкой кровати. Кроме Элизабет в моем последнем сне. Но это не в счет.

Элизабет. Интересно, что бы она подумала о его ванной комнате. Он протер стекло на двери душа и посмотрел на ванну, представив себе её, лежащую там, её тело, окутанное облаком пены, волосы, распущенные по плечам. Она подняла руку и поманила его к себе, и её образ был настолько реален, что он начал было открывать дверь душевой кабины, почти забыв, что это лишь фантазия.

Опять мое воображение. Он печально тряхнул головой, намыливая тело. С самых ранних лет Уильям отличался способностью создавать в своем воображении яркие, живые миры. Это была одна из причин, по которой во всем мире его превозносили за невероятный музыкальный артистизм. Он мысленно покидал концертный зал, уносясь в другое время и пространство и увлекая публику за собой в чувственные и эмоциональные путешествия. Но в эти выходные для него стала очевидной и отрицательная сторона его чересчур богатого воображения, создающего манящие образы Элизабет, возбуждающие его в самые неподходящие моменты.

После душа он взял с батареи огромное полотенце. Вытираясь, посмотрел на себя в зеркало. Хотя он был удовлетворен своим худощавым, упруго-мускулистым телом, уставшее бледное лицо, взглянувшее на него из зеркала, расстроило его. Мне нужен отдых. Не говоря уже о том, что мне нужно выспаться. Выспаться, без этих… волнующих снов.

 Несколько минут спустя, закутанный в махровый халат, он пересекал центральный холл, направляясь в гостиную. На антикварном столике красного дерева стоял поднос с его обычным завтраком: свежевыжатый апельсиновый сок, кофе и слегка обжаренная булочка с изюмом и корицей. Он проглотил сок и налил из термоса чашку дымящегося черного кофе, вдыхая аромат. Ему показалось, что он уловил легкую ореховую нотку, и первый же глоток подтвердил его подозрения.

С чашкой кофе и булочкой в руках Уильям направился в спальню. Пройдя через комнату, он вышел на просторный балкон, с которого открывался вид на внутренний двор и сад позади дома. Утро было холодным и облачным в резком контрасте с кристально-голубым небом и теплым солнцем Сан-Франциско в прошедшие выходные.

 Пока он стоял на балконе, жуя булочку и прихлебывая кофе, начался мелкий дождь. Сегодня не избежать пробок на дорогах. В немедленное подтверждение его мысли смешанная какофония дюжины автомобильных гудков послышалась со стороны улиц Манхэттена. Со вздохом он вернулся в спальню.

Было только 8:00 утра, а Ричард не должен был появиться на их еженедельной встрече в понедельник раньше 10:00. Голова все ещё побаливала, и Уильям подумал, что ему, вероятно, поможет небольшой отдых. Он взял книгу с прикроватного столика и вернулся в гостиную. Включив стереосистему, которую нельзя было классифицировать иначе как произведение искусства, он поставил компакт-диск; из колонок полились виртуозные саксофонные рулады Джона Колтрейна. Уильям наполнил чашку и устроился в любимом кожаном кресле, положив босые ноги на такую же оттоманку, наслаждаясь музыкой и попивая кофе.

Уильям потянулся было за книгой, историей военной кампании Наполеона в России, но его внимание привлекла фотография, стоящая в рамке в книжном шкафу. Он взял фотографию с полки, чтобы поближе рассмотреть. Она была сделана на пляже в Пемберли, много лет назад. Он смотрел на себя, четырехлетнего, одетого в купальный костюмчик, с серьезным выражением лица. Его мать стояла на коленях позади него на песке, счастливо улыбаясь и крепко обнимая, её волосы развевались на ветру. Аура ее яркой, энергичной индивидуальности казалась почти осязаемой. Это была его любимая фотография, и он смотрел на неё, улыбаясь, с нежностью и горечью.

Почему последнее время я так много думаю о ней? Он смотрел на фотографию, разглядывая пляж и её темные волосы, развевающиеся на ветру, и к нему пришло внезапное озарение. Элизабет в чем-то напоминает мне её. Между ними было мало физического сходства, хотя обе были красивыми брюнетками. Скорее, сходство было в характерах — обе были решительные, искренние, умные женщины. К тому же, у них обеих был вокальный талант, и обе испытывали одухотворенную радость от пения, которая светилась на их лицах и привносила в их голоса редкую красоту и энергию.

Он со вздохом вернул фотографию на полку. По пути домой он постоянно думал о своих противоречивых чувствах к Элизабет. Он хотел видеть её, быть рядом с ней, разговаривать. В то же время, он продолжал сомневаться, что между ними могут возникнуть серьёзные отношения. Кроме того, он был уверен, что ей предложат место преподавателя в Консерватории Пасифик, и она вскоре переедет в Сан-Франциско. Он считал, что будет к лучшему, если она уедет, так как в этом случае вопрос об отношениях решился бы сам собой, но в то же время при мысли об этом он ощущал острую боль сожаления.

Нужно позвонить ей. Я обещал, что позвоню. Ладно, на этой неделе, попозже.Кроме того, он хотел убедиться в том, что Элизабет получила некое маленькое предложение мира, которое он послал перед тем, как покинуть Сан-Франциско. Он до сих пор был убежден, что доводы, которые он привел ей за кофе в субботу утром, логичны; однако, когда он в свои последние бессонные ночи мысленно возвращался к их разговору, ему становилось неловко. Он понял, что Элизабет была намного больше расстроена из-за Джейн, чем он предполагал, и он, вероятно, был слишком жесток в своем следовании логике.

Последний его день в Сан-Франциско прошел невесело. Чарльз, в конце концов, решил уехать в Лос-Анджелес, чтобы посвятить себя отцовскому бизнесу, как и советовал ему Уильям. Чарльз готовился к отъезду с тяжелым сердцем, но преисполненный решимости. Уильям понимал, что он частично ответственен за нынешнее печальное состояние Чарльза, но был уверен, что это решение спасёт его друга от ещё больших горестей в будущем.

Глаза Уильяма слипались. Он поставил чашку на стол и закрыл глаза, полностью отдавшись звукам джаза. Я отдохну всего несколько минут.

divider

Тихое «Кхм» заставило Уильяма открыть глаза. Он увидел свою экономку, миссис Рейнольдс, стоящую около кресла.

— Прости, что побеспокоила, Уильям, но уже 9:45.

Он встал, заворачиваясь в халат.

— Спасибо, миссис Рейнольдс. Я не собирался спать. Просто сегодня никак не могу взбодриться.

— Ты так сладко спал. Мне не хотелось тебя будить, — ответила она с ласковой улыбкой. — Последнее время ты так много работаешь, и к тому же, должно быть, устал после этих насыщенных событиями выходных. Но я не хотела, чтобы ты опоздал на встречу с Ричардом. Ты же знаешь, как будет счастлив твой кузен, если это произойдет. — Она покачала головой с неодобрительным видом, но в глазах её мелькнула весёлая искорка.

— Вы правы, — улыбнулся он. — Ба дома?

— Миссис Дарси несколько минут назад уехала на встречу с правлением театрального союза, и затем у неё есть планы на ланч. Позднее здесь соберутся её партнеры по бриджу. Но она просила передать, что надеется увидеть тебя за ужином.

Его бабушка вела активную общественную жизнь, поэтому он не был удивлен насыщенностью её графика. У неё и Джорджианы были свои спальни и ванные комнаты на пятом этаже шестиэтажного особняка, где также находилась и общая для двух дам гостиная. Уильям полностью занимал третий этаж. Такое расположение давало всем определенную долю приватности и в то же время позволяло проводить время в семейном кругу на общих площадях первого и второго этажей.

Миссис Рейнольдс взяла поднос.

— Ну, мне пора вниз.

— Ещё раз спасибо. Не знаю, что бы я делал без вас. Я скоро буду.

Они разошлись — миссис Рейнольдс на кухню, а Уильям в ванную, чистить зубы.

 Пятнадцать минут спустя он вышел в коридор, одетый в бледно-голубую оксфордскую рубашку1 и темно-синие брюки. Он пренебрег лифтом, которым очень редко пользовался, и сбежал по лестнице на первый этаж, стуча каблуками по ступенькам. Когда он шагнул на блестящий мраморный пол центрального холла, навстречу ему вышла его секретарь, Соня Лоуренс.

— Боже мой! Я подумала, что по лестнице несётся стадо диких зверей, — сказала она со своим, как обычно, непроницаемым выражением лица. — Я уж начала жалеть, что не захватила ружье для охоты на слонов.

— И тебе доброе утро.

— Ты громыхаешь по лестнице так же, как когда тебе было 11 лет.

Уильям улыбнулся. Соня редко упускала возможность напомнить ему, что знает его с детства.

— По крайней мере, я никогда не ездил по перилам, как Ричард.

— О, да. Тот день, когда он сломал руку. Миссис Рейнольдс рассказывала. Как всегда, с Ричардом не соскучишься.

— Кстати о Ричарде, он здесь?

— Едва-едва, — раздался хриплый баритон за спиной Уильяма. Он обернулся и увидел своего кузена, Ричарда Фицуильяма. Глаза у него были красные, одежда измята.

— Очередная бурная ночь? — усмехнулся Уильям.

— А как же. Попробуй как-нибудь, рекомендую. Единственная проблема — у меня не было времени принять душ и переодеться, пришлось идти прямо сюда.

— Я польщен… наверное.

— Ещё бы. Ради кого другого я бы не стал так напрягаться, но я же имею дело со своим кузеном, мистером Немецкая Пунктуальность. Ну, ладно, как прошла свадьба? Ты и в самом деле был лучшим, или только в первой пятерке?2

Уильям пропустил шутку мимо ушей.

— К несчастью, свадьбу отменили в последнюю минуту.

— О, нет! Что же произошло? — спросила Соня.

— Это долгая история. Короче говоря, возникли определённые разногласия, которые невозможно было разрешить.

— Бедный Чарльз, — сказала она. — Он такой славный парень. Должно быть, он очень расстроен.

Ричард пожал плечами.

— Да, это печально. Но, я надеюсь, Уилл, ты-то, по крайней мере, развлекся. Может быть, трахнул подружку невесты?

— Очаровательно, Ричард, — уничижительно глянула на него Соня.

Уильям был слишком подавлен, чтобы ответить. Грубое замечание Ричарда, к сожалению, напомнило ему его сон, в котором он делал именно то, что предлагал кузен. Уильям с трудом сглотнул, всеми силами пытаясь сохранить внешнее спокойствие. У Ричарда был инстинкт ищейки, а Уильяму сейчас совсем не хотелось, чтобы кузен узнал об Элизабет.

Миссис Рейнольдс спустилась к ним по лестнице.

— Доброе утро, Ричард.

— Будет, как только я проснусь, миссис Эр.

— Если бы ты так много не шкодил по ночам, ты бы лучше выглядел с утра, — проворчала она.

— Что я могу на это сказать? Женщины находят меня неотразимым, и я не могу их разочаровывать. При таком количестве одиноких женщин на Манхэттене у меня очень много работы.

Миссис Рейнольдс, неодобрительно покачав головой, повернулась к Уильяму, и её глаза сразу потеплели.

— Я оставила в офисе горячий кофе и свежие кексы с черникой. Это поможет тебе взбодриться.

Он благодарно улыбнулся. Это напоминало ему те годы, когда он мальчиком возвращался домой из школы. Первым делом, оставив учебники в комнате, он направлялся на кухню, где всегда была миссис Рейнольдс с её радушием, тарелкой теплого печенья и стаканом молока для него.

— Эй, а как насчет меня? — проворчал Ричард. — Я бы тоже не отказался немного взбодриться.

Миссис Рейнольдс строго посмотрела на него, поджав губы.

— Ты слишком много развлекаешься и слишком мало работаешь, в отличие от Уильяма, поэтому не жди от меня сочувствия. Но твой чай готов и ждет тебя.

— Благослови вас боже, — простонал Ричард, — вы моя спасительница.

Уильям внутренне улыбнулся. Он не уставал удивляться противоречивым вкусам кузена. После бурной ночи большинство людей, казалось бы, выбрали Кровавую Мэри, однако Ричард был приверженцем особого напитка, представляющего собой смесь японского зелёного чая и трав, который он пил каждое утро без исключения.

— Итак, может, займемся делами? — сказал Ричард. — Мне нужно успеть заехать домой и принять душ до встречи с представителями филармонии за ланчем.

Соня и Ричард последовали за Уильямом в его кабинет на втором этаже. Они уселись за стол, и Соня представила график Уильяма на следующие четыре недели.

— Можно попросить немного больше света? — проворчал Ричард, ставя чашку и вглядываясь в страницы. — В пасмурные дни эта комната — как пещера. Не понимаю, почему нельзя опустить эту чертову люстру — от неё же нет никакого толка.

Уильям взглянул на большую люстру, висящую высоко над их головами в центре резного отделанного золотом деревянного потолка.

— Она висит здесь с тех пор, как был построен дом, Ричард. Это наше наследие.

— Знаю, знаю. А стол купил наш прадедушка. А шторы, видимо, сохранились со времён Крестовых походов. Уилл, ты начинаешь говорить, как Ба. Её бы воля, мы до сих пор пользовались бы керосиновыми лампами. Хотя это не такая уж плохая идея — может, тогда я смог бы это прочитать.

Уильям грустно улыбнулся. Сохранение семейного наследия, особенно в том, что касалось фамильного дома Дарси, было страстью его бабушки, которую она пыталась привить остальным членам семьи с разнообразными результатами. Он потянулся и включил торшер, стоявший рядом.

— Вот. Это поможет твоим воспаленным глазам.

— А кто купил этот торшер? — съязвил Ричард. — Похоже, он ровесник норманнских завоевателей?

— Не хочу прерывать этот увлекательный экскурс в историю семьи Дарси, но может быть, мы все-таки начнем совещание, — сказала Соня с ноткой превосходства в голосе. — У некоторых из нас сегодня много работы, хотя я знаю, что ты, Ричард, вряд ли имеешь какое-либо представление о том, что это значит.

— Ах! — вскричал Ричард, хватаясь за грудь в притворной агонии. — Ты ранила меня в самое сердце!

Соня театрально закатила глаза и затем коротко ознакомила их с программой, после чего они начали обсуждать последние технические вопросы предстоящего выступления Уильяма в Бостоне.

Уильям считал, что ему очень повезло в том, что с ним работают Соня и Ричард. Ричард был его агентом и менеджером. Это предложение Уильям сделал ему одиннадцать лет назад, когда его карьера начала успешно развиваться. Он мало кому доверял и, чтобы не отдавать свою карьеру в руки незнакомого человека, предпочел иметь дело с Ричардом несмотря на отсутствие у того соответствующего опыта. Ричард проявил удивительные способности к этой деятельности и занимался ею с удовольствием, оправдав веру Уильяма в него.

Работа не занимала все время Ричарда, что подходило ему в его активной и авантюрной светской жизни. В принципе, он мог бы и совсем не работать: наследства, полученного от деда, с лихвой хватило бы ему, чтобы вести праздную жизнь. Уильям был благодарен за глубокие узы дружбы, которые побуждали Ричарда помогать ему. Кроме того, Уильям знал, что Ричард получает искреннее наслаждение как от процесса достижения цели, так и от успешных результатов. Но он никогда бы в этом не признался.

Соня была принята на работу почти двадцать лет назад, чтобы помочь матери и бабушке Уильяма организовать работу Фонда Искусств Дарси, благотворительной организации, которая поддерживала музыкантов. Она до сих пор занимала эту позицию, работая с семьей Дарси по делам организации. Она также помогала Уильяму в его текущих делах. Холодная элегантная блондинка, она выглядела лет на десять моложе своих 45.

— Я бы хотел съездить с Джорджианой в Пемберли, когда закончится учебный год, — сказал Уильям. — У меня будет возможность выкроить свободную неделю?

Соня достала записную книжку на пружинках и быстро пролистала её до июля, просматривая страницы. — У нас было окно в июле, но, если помнишь, ты договорился в это время вести летнюю школу в Интерлокене.

— А июнь?

— По большей части занят. У тебя поездка в Лос-Анджелес, выступление в Джуллиарде и запись нового диска в Чикаго. Возможно, вы сможете съездить в Пемберли дней на пять перед поездкой в Интерлокен.

— Хорошо, я поговорю об этом с Джорджи, когда она вернется из школы, и завтра дам тебе знать. Я хотел бы также пригласить Чарльза Бингли.

— Тебе и впрямь нужен отдых, Уильям, — сказал Ричард. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Я плохо спал последние ночи. Проблемы со сменой часовых поясов, — Уильям ловко сменил тему разговора. — Давай обсудим твою встречу с музыкальным обществом.

— О, да, — Ричард выложил перед ним пакет контрактов и начал объяснять некоторые важные пункты.

Обычно Уильям очень внимательно относился к этим еженедельным совещаниям, но сегодня его мысли были заняты Элизабет. Он гадал, чем она могла быть занята сейчас, и вспомнил, что вскоре ей предстоит интервью с Кэтрин. Не позволяй ей запугать себя, Лиззи. Он улыбнулся, подумав, что вряд ли кто-либо способен запугать Элизабет Беннет, даже Кэтрин де Бург.

divider

Элизабет сидела в приемной офиса доктора де Бург в Консерватории Пасифик, барабаня пальцами по спинке дивана и пытаясь расслабиться. Она уже полчаса ждала начала собеседования и, несмотря на все попытки оставаться спокойной, нервничала все больше и больше.

 Чтобы отвлечься, она начала рассматривать цветочную композицию на кофейном столике. Она напомнила ей цветы, которые доставили вчера: двенадцать прекрасных роз цвета лаванды в красивой хрустальной вазе. Карточка сообщала: «Пожалуйста, прими мои извинения. Я позвоню тебе в Нью-Йорке. Уильям».

Ладно, по крайней мере, он осознал, что ему есть за что извиняться. Это небольшое очко в его пользу. Очень небольшое. Это ещё не отменяет всего, что он тогда наговорил. Цветы, безусловно, были красивы, и этот знак внимания удивил её. Но у неё не было намерения идти с ним на ужин или куда-либо ещё, и это она должна была четко объяснить ему, когда он позвонит.

Кроме того, появление цветов потребовало от неё объяснений, которых она предпочла бы избежать. Она сказала Джейн, что Уильям прислал цветы в знак примирения в ссоре, которая произошла из-за их разных убеждений. Джейн приняла это туманное объяснение, так как была слишком погружена в свои переживания, чтобы выяснять подробности.

— Элизабет! Как приятно видеть вас вновь!

Она подняла глаза и увидела Билла Коллинза.

— Доброе утро, Билл, — ответила она с дружеской улыбкой. Она была искренне рада увидеть знакомое лицо.

— Вы выглядите восхитительно. — Он с восторгом оглядел её серый костюм с узкой юбкой до колен. Элизабет неделями экономила, чтобы купить этот костюм специально для собеседований при устройстве на работу, и была рада, что он не пострадал при шампунной аварии в чемодане. Её волосы были собраны и прихвачены сзади большой черепаховой заколкой.

— Спасибо. Вы тоже выглядите неплохо. — Билл покраснел и подавил улыбку.

— Я очень, очень сожалею об отмене бракосочетания вашей сестры, — он сел рядом с ней на диван и потрепал её по руке.

— Спасибо.

Джейн мужественно и внешне спокойно перенесла невзгоды этого уикенда, но она была глубоко несчастна. В это утро сестры попрощались со слезами, и Элизабет страшно не хотелось покидать Джейн в такую минуту. Это было ещё одним стимулом для получения работы здесь: она была бы ближе к Джейн и присмотрела бы за ней, пока та не придет в себя после разрыва с Чарльзом.

— Доктор де Бург ещё не приглашала вас? Предполагалось, что разговор состоится в 8:00, не так ли? 8 утра в понедельник. Я уверен, что была такая договоренность.

— Да, верно. Её секретарь сказала, что она занята.

— Ну, да. Нет сомнений, это какой-нибудь важный телефонный звонок из Нью-Йорка или, может быть, из Лондона. Вы знаете, она ведь очень выдающаяся личность в мире му.… О, доброе утро, доктор де Бург!

snowleopardБилл вытянулся, чуть ли не отдавая честь. Элизабет встала навстречу маленькой женщине, шествующей к ним. На ней был надет строгий черный брючный костюм, в контрасте с шарфом леопардового рисунка. Шарф был приколот брошью в виде снежного барса, и бриллиантовые клипсы сверкали в ушах. Серебристо-седые волосы были уложены модным ёжиком, а пальцы унизаны большими кольцами. Её ногти были коротко подстрижены, но имели безупречную форму и были покрыты золотистым лаком. На морщинистое лицо был искусно нанесен безупречный макияж. Элизабет решила, что ей немного за шестьдесят.

Несмотря на миниатюрное сложение доктора де Бург, Элизабет ощутила, что комната наполнилась энергией от одного лишь её присутствия, её твердого, волевого взгляда. Элизабет почувствовала, что Кэтрин де Бург может быть сильным союзником — или врагом.

Доктор де Бург резко взглянула на Билла, приподняв идеально ухоженную бровь.

— Коллинз, я не припомню, чтобы вы в последнее время носили что-нибудь кроме джинсов и маек или свитеров. Почему вы так вырядились сегодня? — Она осмотрела его светло-коричневые брюки и коричневый твидовый пиджак. У неё был низкий и слегка хриплый голос, который звучал энергично, привнося значение в каждое слово.

Билл невольно взглянул на Элизабет.

— Ну, вы понимаете, я — это, мне показалось… — его голос замер, руки беспомощно повисли по бокам.

Билл Коллинз потерял дар речи. Однако, эта женщина производит впечатление! Элизабет постаралась взять себя в руки, когда доктор де Бург оценивающе взглянула на неё.

— Я полагаю, вы — Элизабет Беннет?

— Рада познакомиться с вами, доктор де Бург. — Элизабет была изумлена силой пожатия маленькой руки.

— Давайте поскорее проведём собеседование, поскольку вы и так сильно выбились из графика. Я жду звонка от Ицхака Перлмана3, в этом месяце я буду в Нью-Йорке, и мы собирались договориться о встрече.

Элизабет застала врасплох резкость, с которой доктор де Бург упомянула о задержке начала собеседования. Как будто это я в этом виновата! Она также подозревала, что имя знаменитого скрипача было упомянуто специально, чтобы произвести на неё впечатление. Она закусила губу, сдерживая улыбку. Папе это понравится.

— О, доктор де Бург! Я был бы счастлив переделать график собеседований Элизабет, пока вы разговариваете, — вызвался Коллинз, восстановив утраченное самообладание. За это утро Элизабет должна была встретиться с несколькими преподавателями факультета.

— Да, да, да, хорошо. Пожалуйста, сделайте это, Коллинз.

— Простите, — вмешалась Элизабет, — но я несколько ограничена во времени. Мой самолет в Нью-Йорк улетает в час дня.

— При необходимости вы можете переоформить билет на другой рейс, — фыркнула доктор де Бург. — По крайней мере, если вы заинтересованы в этой работе.

— Я очень в ней заинтересована, но мой билет не подлежит возврату.

— Я никогда не покупаю таких билетов. И именно по этой причине. Это лишает нас возможности изменения планов. Я рекомендую вам учитывать это в будущем.

— Как это мудро с вашей стороны, доктор де Бург, — пришел в восторг Билл. — И я уверен, что Элизабет…

— Коллинз. Вы же собирались заняться изменениями в её графике. Советую вам начать это немедленно.

— Да, конечно, доктор де Бург. Извините, пожалуйста. Я сейчас же за это возьмусь. — Билл умчался.

— Теперь, мисс Беннет, прошу за мной.

Элизабет проследовала за доктором де Бург через холл в её кабинет, на двери которого красовалась золотая табличка с выгравированными крупными буквами «Кэтрин де Бург, ректор». Богатая обстановка кабинета включала толстый восточный ковёр, роскошный стол орехового дерева и эклектичную коллекцию музыкальных инструментов.

Элизабет села напротив стола, рассматривая стену, заполненную фотографиями доктора де Бург в окружении знаменитостей. Пожилая дама уселась в черное кожаное кресло, водрузила на нос очки и взяла в руки папку, лежавшую строго по центру её безукоризненно аккуратного стола. Она достала из папки резюме Элизабет и быстро просмотрела.

— Итак, — пролаяла она, — вы предпочли мюзикл классической музыке.

Элизабет чуть не расхохоталась. Почему последнее время каждый стремится критиковать мой профессиональный выбор?

— Да, это так. — У неё не было настроения оправдываться.

Доктор де Бург выжидательно смотрела на неё поверх очков, подняв брови. При других обстоятельствах Элизабет с удовольствием поиграла бы с ней в гляделки, но она понимала, что если хочет получить эту работу, ей лучше предоставить информацию, которую ждет собеседница.

— Я люблю петь, танцевать и играть на сцене. Мюзикл дал мне все эти возможности.

— А опера не дала бы вам возможности играть?

— Конечно, но вообще-то, Пуччини и Моцарт не часто включали в свои оперы танцы.

Доктор де Бург уставилась на неё в холодном молчании, и Элизабет молча выругала себя, поклявшись в дальнейшем придерживать язык. Она почти так же способна вывести из себя, как Уильям Дарси. Почти. Но я хочу вернуться домой в Сан-Франциско, поэтому мне нужна эта работа.

— Ваш опыт выступлений на Бродвее достаточно ограничен, хотя я вижу, что вы добились большего успеха в гастролирующих труппах, — заметила доктор де Бург.

— Я получила одну роль на Бродвее, в «Ренте»4, я почти год работала в труппе.

— Да, я вижу. Это написано в вашем резюме.

Элизабет молчала, размышляя, всегда ли пожилая дама так раздражительна, или она чем-то спровоцировала её. Казалось, что доктор де Бург была готова искать повода к ссоре с первого же слова их встречи.

— Вы знакомы с требованиями к должности, на которую претендуете, мисс Беннет?

— Полагаю, да. Мне нужно будет давать уроки вокала студентам, которые готовятся выступать в мюзиклах. Кроме того, потребуется вести несколько курсов, посвященных бродвейской музыке, и семинар по технике исполнения для вокалистов.

— Все верно. Кроме того, у нас есть отделение дополнительного образования, и я бы хотела, чтобы вы время от времени вели на нём вечерние курсы. А также у нас ведётся активная летняя музыкальная программа, в которой вас, возможно, попросят принять участие, за дополнительную оплату, разумеется.

Элизабет кивнула.

— Всё это мне подходит.

— У вас нет достаточного опыта преподавания.

— Я преподаю уже два года, веду курсы, подобные тем, что вы мне предлагаете. А недавно я победила в конкурсе на лучшего преподавателя, проведённом в университете Пейс. Этого нет в резюме, которое я вам прислала, потому что я сама узнала об этом несколько недель назад.

— Хм-м, — доктор де Бург уставилась на Элизабет поверх очков. Она ещё раз заглянула в резюме и затем снова, нахмурившись, взглянула на собеседницу.

— Мисс Беннет, я буду откровенна. Похоже, что вы подходящий кандидат на это место. Но вам следует понимать, что если я возьму вас, о вас здесь будут судить только по результатам вашей работы, а не по друзьям, с которыми вам так повезло.

Причина холодного отношения доктора де Бург внезапно прояснилась. Билл Коллинз, с добрыми намерениями, но с неуклюжим исполнением, вероятно, переборщил в восхвалениях Элизабет.

— Конечно. Я и не ожидаю ничего другого. И я уверена, что, если вы примете меня на работу, то не пожалеете об этом.

Билл просунул голову в комнату.

— Я приношу извинения, доктор де Бург, мне очень неловко вас прерывать, но я подготовил измененный график собеседований. Сколько ещё времени вам нужно, чтобы поговорить с Элизабет?

— Мы закончили, — объявила эта миниатюрная женщина, внезапно вставая и снимая очки. Она без улыбки кивнула Элизабет и протянула ей руку.

— Спасибо, что пришли, мисс Беннет. Я поговорю с преподавателями факультета, с которыми вы сегодня встретитесь, и позже приду на ваше прослушивание.

— Спасибо, что уделили мне время. Я буду с нетерпением ждать вашего решения.

Элизабет, качая головой, проследовала за Биллом в холл. Похоже, в докторе де Бург нет ни капли теплоты. Вряд ли с ней будет приятно работать. Но я хочу вернуться сюда, особенно сейчас, ради Джейн.

divider

 Двумя днями позже Уильям спал в своей постели, в Нью-Йорке, но во сне он вновь был на пляже с Элизабет. На этот раз это не был ухоженный оазис в городской черте пляжа Крисси Филд. Вокруг расстилался дикий, первобытный пляж, волны океана неустанно набегали и разбивались о берег. Невдалеке можно было найти укрытие среди группы высоких пальм — а здесь не было ничего, кроме океана, песка и отвесной скалы, отделяющей пляж от пышного пейзажа над ним.

Надвигалась ночь, и на берегу не было никого, кроме них двоих, сидящих рядом на одеяле, расстеленном на песке. Элизабет повернулась к Уильяму с чарующей улыбкой, и он завладел её губами в глубоком долгом поцелуе, от которого у него перехватило дыхание, заставив тело желать большего.

Их поцелуи становились всё более горячими, губы слились в пылком поединке. Руки Уильяма изучали изгибы её тела, которых он так долго желал коснуться, нежно ласкали её через тонкую ткань платья. Он хотел увидеть её прекрасное тело, ощутить его нежность и тепло, почувствовать его под собою и услышать, как она закричит в экстазе, когда он овладеет ею.

Уильям бережно уложил Элизабет на одеяло, а она не сводила с него глаз, в которых горело желание. Он наклонился над ней, страстно целуя, и спустил с плеч бретельки платья, открыв пламенному взору роскошные, соблазнительные формы. У Уильяма перехватило дыхание, когда её ласковые руки проникли ему под рубашку, гладя мускулистый торс. Он жадно приник губами к нежному бледно-розовому соску, и Элизабет застонала и выгнулась, прижав его голову ближе к себе и гладя по волосам, пока он целовал её грудь.

— Элизабет, — простонал он, прижимаясь к ней. — Ты должна стать моей. Я не могу больше ждать.

— Я тоже хочу тебя, Уильям. Я никогда никого не хотела так, как тебя.

Одежда была сброшена. С судорожным вздохом Уильям устроился между её ног и медленно погрузился в неё, задыхаясь от ощущения упругой теплой плоти, обволакивающей его. Он начал двигаться, сначала медленно, потом всё быстрее, проникая всё глубже.

— О, Уильям! — вскричала она, когда его плоть заполнила её. Она крепко сжимала его ягодицы, её бедра ритмично поднимались, встречая его сильные глубокие удары.

Все тело Уильяма напряглось в стремлении к освобождению, и наслаждение накатывало на него волнами столь же мощными, как те, что разбивались о берег позади него. Он почувствовал, что эти волны достигают вершины.

— Лиззи, я…– выдохнул Уильям, но его прервал дикий крик, с которым она достигла высшей точки, её тело металось под ним, ногти царапали его спину. Когда он ощутил, как её мышцы конвульсивно сжимаются вокруг него, он потерял контроль над собой и слился с нею в райском наслаждении, опустошая себя с хриплым триумфальным криком.

Он рухнул на неё, уронив голову ей на плечо. Она обняла его, нежно гладя по волосам, их тяжёлое дыхание слилось с шумом океана.

divider

Уильям сел на кровати, внезапно проснувшись, его сердце бешено колотилось, и он понял, что произошло. Снова. В комнате было темно. На часах было всего 4:00 утра, до восхода ещё далеко.

Сколько ночей подряд это уже повторяется — четыре, пять? Так, подумаем — сегодня ночь вторника, то есть утро среды. Пять, да. Сны об Элизабет, к его возрастающему беспокойству, стали обычным содержанием его ночей. Он занимался с ней любовью в разных местах, а в последний раз — на пляже в Пемберли. Он не мог больше обманывать себя надеждой, что его тяга к Элизабет исчезнет сама по себе в привычной домашней обстановке. Было ясно, что ему следовало предпринять какие-то решительные действия, если он хотел взять ситуацию под контроль.

Надо позвонить ей. Если я проведу с ней какое-то время, это, возможно, разрушит чары. Она не может быть такой пленительной, умной и нежной, какой создало её моё воображение. И заниматься с нею любовью наверняка не так уж восхитительно, как это представляется в моих снах.

Это был хороший план, за исключением одной проблемы. Он позабыл взять у Элизабет номер телефона и вчера обнаружил, что её имени нет в телефонном справочнике Манхэттена.

Эту проблему можно было легко решить с помощью Сони. Любой запрос по поиску информации она воспринимала как вызов на дуэль и, если бы это потребовалось, могла найти Элизабет в Антарктиде или на вершинах Тибета. Узнать номер телефона в Нижнем Ист-Сайде было для неё детской игрой в сравнении с этим.

Тем не менее Уильям предпочёл не обращаться с этой просьбой к Соне. Она очень хорошо знала его и считала себя равно как его секретарем, так и чем-то вроде старшей сестры. Он был уверен, что она догадается о причинах этой просьбы и не был готов к насмешкам, которые ему, несомненно, пришлось бы вытерпеть от Сони в ипостаси старшей сестры. Надо заняться этим, не откладывая, иначе я могу вообще забыть о том, что такое нормальный сон по ночам.

Он включил свет. Щурясь, пока глаза не привыкли к яркому свету, он отправился в ванную комнату. Затем, вместо того, чтобы вернуться в постель, его неумолимо потянуло через холл в гостиную, к роялю в дальнем углу. Он включил свет и нежно погладил его гладкий палисандровый корпус. Бабушка подарила этот Стейнвей к 30-летию Уильяма, и это была его самая ценная вещь. Он сел и дотронулся до клавиатуры, нежно касаясь гладких, прохладных клавиш.

 Уильям много ночей провел, сидя за роялем, ища покоя, когда сон покидал его. Одно прикосновение к клавишам, и он забывал все свои тревоги, полностью сливаясь с инструментом. Иногда он ощущал это почти как физическую близость, и рояль был для него, как страстная и требовательная возлюбленная, чьи объятия всегда дарили покой его встревоженной душе.

Его пальцы замерли над клавишами, пока он не решил, что будет играть. Наконец инструмент запел под его сильными и нежными пальцами пронзительной, проникающей в душу мелодией. Этот ноктюрн Шопена5 был одной из самых любимых пьес его матери. Она часто стояла возле рояля, когда он играл эту вещь, и непролитые слезы блестели в её глазах. До сих пор, когда бы он ни играл этот ноктюрн, он играл его для неё.

Финальные звуки растаяли, он неохотно отнял руки от клавиш. Ему захотелось спать, и, выключив лампу возле рояля, он вернулся в постель.

Он погрузился в сон, и на этот раз увидел хрупкого маленького мальчика, идущего по пляжу рядом с матерью, крепко сжав её надежную руку.

divider

— Да, это так. Я ищу Шарлотту Лукас. — Соня говорила по телефону, прижав трубку плечом и одновременно заполняя бумаги, лежащие перед ней на столе.

Во время затянувшегося ожидания Уильям поймал себя на том, что нервно ломает скрепку, которую взял со стола Сони. Он заставил себя положить её на место и успокоиться. Соня разыскала Шарлотту в Калифорнийском университете, где та училась в аспирантуре, и сейчас разговаривала с секретарем факультета истории искусств.

Соня прикрыла трубку рукой и посмотрела на Уильяма.

— Те не мог бы уйти в свой кабинет? Я переключу звонок туда, когда меня соединят с ней. Ты доводишь меня до белого каления, нависая надо мной таким образом.

Он покачал головой и, прищурившись, посмотрел на неё.

— Разве не предполагается, что секретарша должна с уважением относиться к своему боссу?

— Нет, если она знала босса ещё до того, как у него начал ломаться голос.

— Где бы я ни появился, ко мне всегда относятся с уважением и даже с восхищением, но здесь, в моем собственном доме…

— Это точно. Тобой слишком много восхищаются, если тебя интересует моё мнение. И даже здесь тебя балует миссис Рейнольдс, а бабушка и Джорджи готовы выполнить любое твое желание. Кто-то же должен приводить тебя в чувство. Правда, одной мне с этим не справиться… — Соня сняла ладонь с трубки.

— Да? Ах, её нет? Вы бы не могли сообщить номер, по которому мы можем с ней связаться? Это очень важно.

После короткой паузы она взглянула на Уильяма.

— Секретарь не хочет давать номер мобильного телефона мисс Лукас.

Он взял трубку из рук Сони и сказал вежливым, но властным тоном:

— Алло? Да, это Уильям Дарси. Я музыкант… да, совершенно верно, пианист… да, недавно была статья в «Ньюсуик»… спасибо… мне очень приятно. Я звоню, потому что также являюсь исполнительным директором благотворительного Фонда Искусств Дарси, организации, поддерживающей искусство. На прошлых выходных я познакомился с мисс Лукас. Мы обсуждали возможные источники финансирования её исследований. У меня есть для неё важные новости, и я надеялся переговорить с ней сегодня же. Если это возможно, не могли бы вы… а, спасибо, премного вам благодарен.

Соня закатила глаза в ответ на его победный взгляд. Он продиктовал ей номер мобильного телефона Шарлотты, поблагодарил секретаря в Беркли и повесил трубку.

— Моя поклонница, — сказал он с ленивой улыбкой, засунув руки в карманы.

— Неужели она тоже повторяла эту чушь о «Секс-символе классической музыки» из статьи в «Ньюсуик»?

— Нет. Но она была счастлива дать мне этот номер телефона.

— Почему для тебя это так важно? Я знаю, что ты обещал этой Шарлотте Лукас назвать несколько контактных имен в организациях, которые смогли бы финансировать её работу, но я могла бы сообщить ей это по электронной почте или по телефону.

— Лучше я сделаю это лично.

— Личный контакт, значит? Значит, теперь я каждый день буду посылать ей цветы, как это делает Ричард в тех редких случаях, когда пытается произвести впечатление на женщину?

— В моем интересе к Шарлотте Лукас нет ничего романтического. Спасибо, что помогла узнать номер.

Уильям был рад, что не стал просить Соню узнать номер телефона Элизабет. По крайней мере, её подозрения, что он интересуется Шарлоттой, были ошибочны.

Соня встала, изучающе глядя на него.

— Ну, хорошо. Тогда я пойду домой, если тебе больше ничего не нужно.

— Конечно, иди, Соня. Спокойной ночи и спасибо.

Он схватил со стола листок с телефонным номером и быстро прошел в свой кабинет, закрыв за собой дверь. Тут же он уселся за стол и набрал номер. К его радости, Шарлотта сразу ответила.

— Привет, Шарлотта. Это Уильям Дарси.

— Уильям! Какой сюрприз. Я не ожидала услышать тебя.

— Представляю. Надеюсь, ты не против, что я разыскал тебя?

— Нет, я совсем не против. Что я могу для тебя сделать?

— Я рад, что ты спросила об этом, потому что у меня есть к тебе просьба.

— Да?

— Мне нужен номер телефона Элизабет.

Его просьба была встречена коротким молчанием. Но вскоре Шарлотта заговорила.

— Я не уверена в том, что мне следует давать его тебе. Что ты собираешься ей сказать?

Он нахмурился.

— Это — личное.

— Уильям, ты просишь информацию о моей близкой подруге. Думаю, это справедливый вопрос.

— Хорошо. В субботу утром у нас с ней состоялся разговор, и я сказал некоторые вещи, которые не следовало говорить в тот момент. Я хочу принести ей свои извинения.

— Как я слышала, ты уже сделал это при помощи цветов.

Он улыбнулся.

— А, значит, она получила цветы. Они ей понравились?

— Без комментариев.

— Ты хочешь сказать, что они ей не понравились?

— Ты ставишь меня в трудное положение. Не проси меня раскрывать то, что Элизабет говорила мне по секрету. Я этого не сделаю. — Голос Шарлотты звучал твердо.

— Прости. Я надеялся, ей понравятся цветы.

— Лавандовые розы. Уникальный выбор. Почему лавандовые?

— Без особой причины. Я увидел их в магазине, и они показались мне подходящими цветами, чтобы послать ей.

— Как интересно. — Голос её звучал насмешливо, и он не понимал почему.

— Ну ладно, я дам тебе её номер, хотя я всё ещё не уверена в том, что это правильное решение. Но у меня есть одно условие.

— Какое?

— Если ты позвонишь ей, а она пошлёт тебя подальше, ты должен пообещать мне больше не надоедать ей.

— Конечно. Нет проблем, — ответил он по инерции, но затем до него дошла важность слов Шарлотты. — Подожди, то есть ты думаешь, что она так сделает?

— Я не знаю. Я сказала тебе, что не буду раскрывать её секреты, но поскольку ты уже подозреваешь это, скажу тебе, что она довольно сильно расстроена. Я не удивлюсь, если она вообще бросит трубку.

Уильям не ответил. Он даже не подумал о том, что Элизабет может не захотеть разговаривать с ним.

— Послушай, могу я дать тебе совет? — В официальном тоне Шарлотты прозвучали теплые нотки.

— Конечно.

— Перестань говорить и начни слушать. В Лиз кроется много больше, чем видит глаз, и это кое о чем говорит. Но ты никогда не узнаешь, какой она замечательный человек, если при каждой встрече будешь оскорблять её. Просто расслабься и дай ей возможность высказаться.

Его обидел намек на то, что все выходные он только и делал, что оскорблял Элизабет. Мы прекрасно общались в течение довольно долгого времени… разве не так? Но с чего тогда Шарлотте говорить мне подобные вещи, если это не…

— Уильям! Ты ещё здесь?

— Я задумался. Хорошо, Шарлотта, я учту то, что ты сказала. А теперь, могу ли я узнать номер?

Повесив трубку, он поднял глаза на портрет родителей, висящий на противоположной стене. Его мать выглядела отстраненной и далекой в резком контрасте с эмоциональным выражением её лица на фотографии, сделанной в Пемберли. Но на портрете доминировал отец, заполняя собой не только раму, но и, в некотором смысле, весь кабинет. В углу комнаты стоял на подставке большой старинный глобус Эдмунда. Его коллекция старинных карт, которую Уильям периодически пополнял, висела на стенах. И в центре всего этого, Эдмунд, властный и несокрушимый, в упор смотрел с портрета на своего сына.

Глядя на портрет, Уильям вновь на мгновение мысленно перенесся в прошлое. Медленно покачав головой, он вернулся к своей насущной проблеме и посмотрел на нью-йоркский номер телефона Элизабет, записанный под номером Шарлотты. Давай. Набери её номер. Ты сможешь.

Глубоко вздохнув, он поднял трубку. Но прежде чем успел набрать первую цифру, раздался стук в дверь кабинета.

Он взглянул на часы. Было ровно 7:00.

— Войдите.

Миссис Рейнольдс открыла дверь.

— Ужин готов, Уильям.

— Спасибо.

Он со вздохом повесил трубку и последовал за ней в холл. Бабушка всегда требовала являться на ужин вовремя. Со звонком придётся подождать.

------
1 — Оксфордская рубашка — рубашка из хлопчатобумажной или вискозной ткани типа рогожки.

2 — По-английски «шафер» звучит как «лучший человек/мужчина».

3 — Itzhak Perlman — один из самых популярных скрипачей конца XX в.; его игра отличается изяществом и своеобразием трактовок.

4 — «Rent» — классический мюзикл Ричарда Роджерса и Оскара Хаммерстайна, поставленный на Бродвее 10 лет назад

5 — Фредерик Шопен. Ноктюрн до-диез минор (1830); Исполнитель - Клаудио Аррау, название альбома: Chopin: The Complete Nocturnes, The Complete Impromptus, Phillips, 1997.

 

Рояль